Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский Страница 23

В этой ситуации важная роль выпадает на долю нейтральных и неприсоединившихся стран. Свободные от атлантических пут, они особенно заинтересованы в созыве конференции, которая сулит им возможность впервые непосредственно и на равных основаниях принять участие в обсуждении вопросов безопасности в Европе. Поэтому у них есть не только возможность, но и стимул стать резервом Советского Союза в борьбе с США.

Но на деле всё обстояло куда как сложнее. В послевоенной европейской политике Советского Союза не было, пожалуй, более важной задачи, чем сломать НАТО. Сталин быстро понял, что создание Североатлантического союза кладет предел советской экспансии на Запад. В Европе проведена черта, за которую переступать нельзя — иначе война. Потоптавшись у этой черты, он попробовал пробиваться силой на Востоке, в Корее. Но получил отпор и там.

После этого Советский Союз начал энергичную политическую кампанию по подрыву НАТО.

Первые акции носили прямолинейный характер — распустить НАТО и ОВД. Потом последовали шаги более изощренные. Советский Союз, например, не раз заявлял, что готов вступить в НАТО, имея, разумеется, в виду развалить эту организацию изнутри, сделать само ее существование бессмысленным. Или создать общеевропейскую систему безопасности, которая делала бы ненужными блоковые структуры.

У советских лидеров было большое искушение повернуть в эту сторону и общеевропейский процесс, начатый в Хельсинки. Но созданная там система противовесов в виде «трех корзин» (военно— политические вопросы — права человека — социально— экономические проблемы) исключала такой перекос. Поэтому с самого начала между советской и американской делегациями в СБСЕ наметилось противостояние. Советский Союз выдвигал на передний план вопросы безопасности, а американцы — права человека.

Так продолжалось много лет. И надо признать, что Запад тогда преуспел. По сути дела из трёх «хельсинских корзин» функционировала только вторая –права человека, где Запад наседал на Советский Союз, а тот неуклюже оборонялся.

И вдруг Франция предложила созыв Конференции по разоружению в Европе (КРЕ). Причем самостоятельно и вне рамок противовесов, существующих в СБСЕ. С этой идеей выступил президент Валери Жискар д'Эстен 25 января 1978 года, сформулировав новую политику Франции в вопросах разоружения. Четыре месяца спустя, 25 мая, он изложил ее в выступлении на спецсессии Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению:

«Угроза, нависшая над Европой, происходит не только от накопления и совершенствования ядерного оружия. Она проистекает также от присутствия на нашем континенте огромных арсеналов обычного оружия и диспропорций между ними. В отношении этого не должно быть ошибки: ядерное разоружение очень скоро достигнет своих пределов, если эта ситуация не будет исправлена. Видимое неравенство в обычных вооружениях является препятствием к сокращению ядерных вооружений». [38]

В практическом плане это предложение означало:

1. Центральной темой разоружения должно стать сокращение обычных вооружений или точнее устранение того перевеса, которым обладает Советский Союз в танках, артиллерии и солдатах.

2. КРЕ должна проходить в два этапа. На первом рассматриваются меры доверия и безопасности — обмен информацией и уведомление о военной деятельности. На втором — сокращение обычных вооружений.

3. Участниками конференции являются все члены СБСЕ — 33 европейских государства, а также США и Канада. Район сокращения вооружений — вся территория от Атлантики до Урала.

Вокруг этого и закружилась многолетняя дискуссия в советской столице. «Европеисты» — то есть те, кто были вовлечены в процесс СБСЕ, доказывали, что, независимо от французских побуждений, сама идея проведения такой конференции отвечает интересам Советского Союза. Она созвучна и ситуации, которая складывается на европейском континенте, так как позволяет выдвинуть на передний план в общеевропейском процессе проблему безопасности, отодвинув в сторону права человека. А когда речь пойдет о безопасности, то большинство европейских стран будет дистанцироваться от милитаристской позиции США и симпатизировать, хотя и неявно, советским предложениям. Всё это ослабит атлантическую сцепку между США и Западной Европой, поведёт к снижению боеготовности НАТО.

Однако военные и разоруженцы в МИДе скептически относились к этим рассуждениям. Их беспокоило, что в центре новых переговоров неминуемо окажется непомерное численное превосходство советских армий в Европе. Формат венских переговоров о сокращении вооруженных сил в Центральной Европе казался им значительно выгоднее, так как в такой узкой зоне диспропорции не выглядят столь разительно и можно даже говорить о примерном равенстве.

Кроме того, при сокращениях в Центральной Европе, советские войска отойдут всего лишь в приграничные районы Советского Союза, откуда они в считанные часы могут снова оказаться в центре континента. А американцам придется либо убираться домой за океан, либо размещаться в Испании и Португалии. Но и тогда путь в Центральную Европу им будет прегражден огромной территорией Франции, которая не входит в военную организацию НАТО и не разрешает американцам иметь свои войска на ее территории.

Да и блоковая структура переговоров в Вене советских военных вполне устраивала. Там царила строгая дисциплина — согласованные предложения выдвигались от имени союзов и отдельные государства не могли выступать с собственных позиций, как это было в СБСЕ. Это считалось особенно важным потому, что румыны и поляки уже начали проявлять вольности.

Пока в Москве спорили, Франция действовала. Летом 1979 года она представила в НАТО две «концептуальные бумаги» с детальным изложением своего подхода к разоружению в Европе. [39] Очень скоро эти документы оказались в Москве.

Прежде всего, там обратили внимание, что переговоры касались бы в основном воздушно— наземных обычных вооружений, имеющих повышенную наступательную способность в обширной зоне от Атлантики до Урала. Конкретно речь шла о средних и тяжелых танках, бронемашинах, полевой артиллерии, боевых самолетах и вертолетах. Иными словами, французы предлагали вести речь о тех вооружениях, в которых у Советского Союза было подавляющее преимущество.

В то же время из переговоров исключались военно— морские силы под тем предлогом, что свои основные задачи они осуществляют вне пределов территориальной зоны от Атлантики до Урала. Исключалось также ядерное оружие, поскольку подсчитать обычные и ядерные вооружения вместе невозможно в силу их различной природы. К тому же французы подчеркивали, что нельзя выделять ядерные средства, затрагивающие только европейский театр военных действий, поскольку в Европе могут быть равным образом применено как стратегическое, так и тактическое ядерное оружие.