Алла и Рождество - Глеб Скороходов Страница 23

Она сумела отыскать его в Калифорнии, пригласила выступить в «Рождественских встречах-93». Он приехал сразу, привез новые песни, а на репетициях ни на час не покидал «Олимпийский».

— Твои песни нужны здесь, — сказала ему она после одного из спектаклей.

И он остался. А она обмолвилась в случайном интервью:

— Новые песни Владимира Кузьмина заставляют меня жить.

К радости журналистов, которые в свое время немало нагородили вокруг нее и него.

Ситуация с «возвращенцами» сегодня не кажется исключительной. Та же группа «А-студио», завоевав известность и после «Встреч-93» почувствовав себя звездами, укатила в Штаты.

— Рановато вы уходите с нашей сцены. — сказала им перед отъездом Пугачева. — Не боитесь, что произойдет, как в поговорке «с глаз долой — из сердца вон»? Надо же по крайней мере научиться варьировать работу на Западе и дома.

Недавно «А-студио» вернулась, нашла новую солистку и наверстывает упущенное.

И как-то само собой получилось, что в этих «Встречах-93» Алла подводила итоги. Если не все, то некоторые. Итоги минувшего года, во всяком случае.

Кончилась игра с Челобановым. Он спел песню на ее слова: «О Боже!»

— Дальше ты пойдешь сам. Я больше не могу заниматься тобой, — объявила она ему.

— Если не ты, тогда никто! — ответил он.

А Алла пела:

Начну, как летописец. Шел 1991 год. Останкино, семнадцатый подъезд, лестничная клетка. Для нас телецентр — недосягаемая обитель, там ходят великие люди, для них открыты все двери. Мы же, кабаре-дуэт «Академия», лишь изредка проникаем на нецентральные каналы. Вот и сегодня, уставшие после длинного, мало кому нужного интервью, в двенадцать ночи оказались у выхода.

И вдруг видим — идет сама в окружении работников телевидения и популярных молодых исполнителей. А незадолго до этого мы, наслышавшись об успехе «Рождественских встреч» и мечтая попасть туда, ухитрились передать через кого-то ей нашу кассету с записями. И Саша, набрав воздуху, решился спросить:

— Алла Борисовна, мы передали...

А она, не дослушав, сразу сказала:

— Знаю, знаю. Приходите, приносите еще.

Мы от радости застыли как вкопанные и на следующий день принесли ей новый материал.

Алла Борисовна удивительный человек: у нее нюх на все свежее, молодое, яркое. Она точно угадывает тех, кто впоследствии проявляет себя неординарно в эстрадном жанре. У нас она выбрала песню «Тома, Тома», которая стала популярной с ее легкой руки.

Она пригласила нас на домашний ужин. Я с открытым ртом слушала, что эта мудрая женщина говорила, как оценивала песни и за что, чему восхищалась. Она заговорила о плане новых «Рождественских встреч», но вдруг остановилась, посмотрела на меня и сказала:

— Саша, где ты ее нашел? Она ведь жемчужина.

С чего она так сказала? Я ведь тогда и петь не умела, выглядела, правда, хорошо — бывшая манекенщица, стройная, молоденькая, пятьдесят четыре килограмма — но ничего больше! И хотите верьте — хотите нет, а ее слова, ее авансы мне очень помогли, я их запомнила навсегда. Никакие другие меня не грели — ни мужчин, ни женщин.

Потом я пришла к выводу, что с ней лучше встречаться нечасто. Вовсе не из боязни. Объясню почему. Каждая встреча с ней остается в вас. Она скажет очень умную вещь, над которой я потом долго думаю и которую в результате делаю своим жизненным постулатом. Алла Борисовна всегда выдаст в беседе нечто драгоценное, а ведь жемчуг каждый день рассыпать нельзя.

«Рождественские встречи» в то время ценили выше всех музыкальных программ. Попасть в них — все равно что стать небожителем. Мы выступали сначала в «Олимпийском», а летом еще устраивались трехмесячные туры по стране, работали на стадионах. И всегда при аншлагах.

Конечно, когда мы начинали, нами владел патологический страх. Таких начинающих было достаточно. И все мы боялись, что Алла Борисовна пройдется с рейдом по нашим гримеркам и нас застукает — периодически мы позволяли себе выпивать. Ну а как же еще?! Жизнь артиста, особенно начинающего, полна невероятных творческих амбиций, и если Алла Борисовна уже знает, как тебя зовут, как же не отметить это!

А то, что она запрещала выпивки, конечно, правильно. Она и в этом великая. Приходила в наши гримерки просто для общения. И все внимали ее беседам вне зависимости от того, ругает она кого-то или хвалит. Она оставалась авторитетом во всех отношениях.

После «Рождественских встреч» все мы надеялись на взрыв интереса к себе. Ведь, к сожалению, экономическое положение актера такое, что деньги решают, творчеству быть или не быть. И мы постоянно удивлялись, что Алла Борисовна сама вкладывала свои деньги в общественную программу.

Это удовольствие много стоило. Художником приглашала самого модного и самого дорогого Бориса Краснова, сценического Корбюзье, специализирующегося в декорациях домов разных объемов. Сама из всех заграниц привозила реквизит, различные парики, а однажды раздобыла в Англии бутафорскую чудо-траву, привезла ее рулоны, и мы расстелили зеленые ковры на сцене, создавая подлинное ощущение сада и летнего дворика.

Все, что она делает, — прекрасно, но неправильно. У нее тоже есть семья, свои расходы на дом, ей тоже нужно готовить свои сольные концерты, что стоят недешево. Почему же не могут оценить и поддержать такое достояние, как «Рождественские встречи», мирные, добрые, красивые программы, которые могли бы развиваться, стать мюзиклами, идущими в «Олимпийском» много дней подряд, и туда бы приходили не только москвичи, но и жители районов и областей, которые съезжались бы на автобусах, как это было когда-то.

На первых наших «Встречах» мы получали очень маленькую зарплату, но считали, что для кабаре-дуэта ее достаточно: мы вообще были счастливы, что нам платят. А мы еще смотрим на Аллу Борисовну разговариваем с ней и преисполняемся гордости, что она поставила нас в программе на очень почетное место — перед своим выступлением. Представляете — два никому не известных человека, и вдруг перед Пугачевой! От этого с ума можно было сойти.

Вскоре мы стали почти постоянными участниками «Рождественских встреч», вроде бы их символическими фигурами. Конечно, случалось, когда Алла Борисовна, говорила:

— Нет, ребята, сейчас не вижу у вас песни, с которой вы могли бы у меня выступить!

К тому времени наши амбиции отпали, и мы понимали, что на творческий разговор обижаться нельзя. А с ее стороны в таком выводе не было ничего личного.

Помню, однажды решила показать ей свою новую работу. Она приехала в захудалый дом культуры, который арендовали для репетиций, далеко от центра. Зал на третьем этаже, лифта нет, высоченные пролеты. Она поднялась, уставшая, голодная, чувствовала себя плохо. Запыхавшись, села: