Грозный. Апология русского царя - Вячеслав Манягин Страница 24

Первым отказался целовать крест Дмитрию Иван Шуйский под предлогом того, что князь Владимир Воротынский и дьяк Иван Висковатый – слишком худородны для того, чтобы принимать у него присягу. Шуйский желал целовать крест только лично перед царем (прекрасно зная, что это невозможно). Шуйского поддержал и Федор Адашев, не желающий служить вместе с царевичем-пеленочником и его родне – Захарьиным. Князь Владимир Старицкий наотрез отказался присягать племяннику и даже угрожал боярину Воротынскому, принимавшему общую присягу, своею «немилостью» после захвата власти.

Умирающий Иоанн с горечью видел, что повторяется трагедия его раннего детства. Как некогда сам Грозный, царевич Дмитрий может остаться сиротой среди враждебного боярского окружения, ему угрожает сильный соперник – князь Владимир, который ни перед чем не остановится в борьбе за престол. Царь обращается за поддержкой к «добродетельному» Сильвестру и «ангелоподобному» Адашеву, но тщетно. Временщики, хотя и присягнули законному наследнику, но в боярских спорах у изголовья больного царя соблюдали молчаливый нейтралитет.

А мятежники уже строили планы конкретных действий. Сам Старицкий князь и его мать, княгиня Ефросинья, вызвали в Москву своих служилых людей и «детей боярских» и начали срочно выплачивать им жалованье, «подкупая вельмож и воинов на измену» (Карамзин). Как утверждает Скрынников, «подлинные документы – крестоцеловальные записи князя Владимира Старицкого 1553-1554 гг. – позволяют установить, что во время болезни царя мать князя и ее родня действительно собрали в Москву свои вооруженные отряды и пытались перезвать на службу в удел многих влиятельных членов думы. Фактически, дело шло к государственному перевороту».

Верные царю бояре заняли круговую оборону у дверей, за которыми лежал государь. Противостояние достигло апогея. Царь умолял преданных ему князей Мстиславского и Воротынского, в случае его смерти, спасти наследника любой ценой, даже, если понадобится, бежать с ним за рубеж.

К утру кризис миновал, и царь почувствовал себя лучше. Число сторонников маленького царевича сразу заметно увеличилось. Владимир Андреевич прекратил вербовку наемников и поспешил во дворец «все объяснить» брату. Охрана остановила его у дверей. Вчерашние союзники благоразумно молчали. Только старый друг Сильвестр встал на защиту неудачливого претендента на престол. Остальные замерли в ожидании грозы.

Но выздоровевший царь всех простил, считая месть чувством, недостойным монарха, а многие «отказники» вскоре даже получили повышение по службе. Милость Божия к больному царю вызвала, в свою очередь, и его милосердие к подданным, тем более что он еще не знал всей истины о «боярском бунте».

Многие историки считают, что царь затаил в душе злобу и более десяти лет (до создания опричнины) ждал возможности отомстить. На это можно возразить, что у Грозного поводы для мести появились намного раньше.

Летом 1554 года попытался бежать в Литву, но был схвачен князь С. Лобанов-Ростовский, активный участник всевозможных политических интриг и видный член «Избранной Рады». Он сам и вся его обширная родня – князья Ростовские, Лобановы и Приимковы – собирались отдаться в подданство польскому королю и вступили с ним в переговоры, чтобы обсудить условия измены (Валишевский). Когда в Москву прибыло литовское посольство, князь Семен выдал ляхам секретные решения Боярской Думы и посоветовал не заключать мир с Москвой, поскольку царство оскудело и царю Казань не удержать, «ужо покинет ее».

Схваченный князь Семен сначала пытался отговориться своим «скудоумством», но, в конце концов, признался, что «как и многие бояре был против присяги царевичу Дмитрию и за то, чтобы наследником престола стал Владимир Андреевич. Бежать же надумал, так как испугался, что не удастся «это дело укрыть». Из чего становится ясно, что наиболее пикантные подробности бунта царю известны не были. Несмотря на его откровения, судьи, назначенные из числа бояр, «намеренно не придали значения показаниям князя Семена насчет заговора княгини Ефросиньи и знатных бояр. Главными сообщниками Семена Ростовского были объявлены княжие холопы» (Скрынников).

Таким образом, несмотря на попытки сгладить эффект от показаний «скудоумного» Семена Ростовского, царь впервые узнал о грозившей его семье опасности. Если бы царю нужен был повод, чтобы разделаться с заговорщиками, то лучшего и искать не стоило. Тем более что незадолго до того умер при очень загадочных обстоятельствах маленький Димитрий, которого, якобы случайно, уронила в реку кормилица. Потеря первенца, казалось, могла бы пробудить в сердце Иоанна «дремлющую» месть. Будучи «жестоким тираном» (каким пытаются нам его представить), что должен был сделать Грозный со злоумышленниками?

Казнить Лобанова-Ростовского государь имел законное право: суд Боярской думы приговорил перебежчика к смерти. Но царь Иоанн был милосерден. После ходатайства митрополита Макария он помиловал князя и отправил его не на плаху, а в Белоозеро – место ссылки знатных особ, где они могли неплохо устроиться, жить с семьями и множеством слуг, как, например, жил там князь Владимир Воротынский. Остальные участники заговора, видимо, прикрытые от государева гнева покровителями и неправедными судьями, не испытали никаких неприятностей и остались на своих высоких постах. Двоюродного брата, князя Владимира Старицкого, царь не только не покарал, но и в сердце своем не имел ничего против него, что лучше всего подтверждается следующим фактом: в 1554 году Иоанн составил завещание, по которому Владимир Андреевич назначался, в случае смерти государя, правителем при малолетнем наследнике престола.

Но Сильвестр и Адашев уже никогда больше не вернули расположения государя.

Вопреки заверениям многих историков, временщики не были бескорыстными радетелями о народном благоденствии. Их ставленники по всей Руси обложили посадских людей такими поборами и штрафами, что народ не выдержал и повсеместно взбунтовался. Правительство реформаторов ответило репрессиями. В 1554-1555 годы в Москве состоялись массовые казни тех, кто посмел возмущаться «оскудением жизни». Но в следующем году беспорядки с новой силой вспыхнули в Новгороде, Владимире, Рязани и других крупных городах. Были убиты многие правительственные чиновники.

Не с лучшей стороны дуумвират проявил себя и на дипломатическом поприще. В 1557-1558 гг. Сильвестр и Адашев усиленно подталкивали царя к войне с Крымским ханством, что означало в перспективе столкновение с находившейся в расцвете сил Турецкой империей. Через 150 лет Петр I в подобной ситуации потерпел сокрушительное поражение и был вынужден подписать позорный Прутский мир (1711 г.). Недаром Екатерина II, прежде чем присоединить Крым к России, добилась его освобождения от турецкого протектората.

Царь Иоанн понимал всю опасность войны с Крымом, который был естественной крепостью, окруженной морскими заливами и безводными степями. Однако Адашев не желал ожидать 200 лет и взял политический курс на немедленное присоединение Тавриды. Для выполнения этой задачи на русскую службу был принят польский авантюрист князь Вишневецкий. Причем только благоразумие Грозного помогло избежать столкновения с королем Сигизмундом: царь не принял преподнесенных ему «в подарок» польских владений Вишневецкого.