Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг. - Инаба Чихару Страница 26

Франкоязычные дешифранты 26-ти депеш японских дипломатов нам удалось обнаружить лишь в бумагах министра иностранных дел Т. Делькассэ в архиве французского МИД (Papiers Delcasse, Archies du Ministere des Relations Exterieures). Самый ранний из них датирован 9 декабря 1904 г., последний относится ко времени Цусимского сражения и помечен 29 мая 1905 г. Эти материалы представляют собой рукописные или машинописные тексты на рыхлой бумаге, скопированные методами фотопечати (цианотипией), либо на мимеографе и с приложением записок, суммирующих содержание документов. По своему содержанию машинописные тексты идентичны тем, что хранятся в российских полицейских аривах как японские дешифранты. Их французское (от Сюртэ Женераль) происхождение подтверждает и «шапка» этих документов. Все это неопровержимо свидетельствует о том, что телеграммы японских дипломатов, перехваченные и расшифрованные Сюртэ Женераль, передавались во французский МИД, а затем переправлялись российским полицейским властям.

В бумагах французской полиции сохранился доклад с описанием организации и методов работы криптографической службы (Service Criptographique) Сюртэ Женераль. Доклад написан в форме воспоминаний руководителя службы Гаверна (Haverna), который, в числе прочего, приводит сведения о том, как в 1904 г. была организована координация работ дешифровщиков во французской полиции, армии и в МИДе. Из доклада следует, что при содействии специалиста-криптолога майора Базери (Bazeries) французам в общей сложности удалось перехватить и расшифровать около 1600 секретных японских депеш. Затем часть этих дешифрантов через руководителя службы протокола МИД Моллара (A.G.J. Mollard) передавалась министру Делькассэ, а также министру внутренних дел Рене Вальдек-Руссо (R. Waldeck-Rousseau), по указанию которого через Мануйлова они в итоге направлялись в союзный Парижу Петербург.

Майор Этьен Базери известен как великий практик криптографии, в 1891 г. изобретший шифровальный «цилиндр Базери», который был внедрен в армии США в 1922 г. Если бы не он, секретные японские депеши, вероятно, расшифровать бы и вовсе не удалось. Уже упомянутый тайный осведомитель, внедренный (не исключено, что по совету того же Базери) в миссию Японии в Гааге, как мы уже знаем, добыл алфавитный дипломатический код, который затем был переведен на французский язык. С помощью этого кода Сюртэ Женераль успешно расшифровывала телеграммы японских дипломатов, предварительно организовав их перехват на парижском почтамте. Затем дешифранты двигались по указанной выше цепочке, попадая в итоге через Мануйлова в Петербург без каких-либо изменений. Благодаря этому, Особый отдел российского Департамента полиции не имел нужды в создании собственной криптографической службы, в случае с японскими депешами из западноевропейских стран питаясь исключительно плодами трудов своих французских коллег.

В итоге согласно позднейшему отзыву Департамента полиции, в Петербурге уже с конца 1904 г. имели возможность «осведомляться о содержании всех японских дипломатических сношений». Благодаря содействию французских властей и агентуре Мануйлова, русское правительство было неплохо информировано о деятельности Акаси, его коллег-дипломатов и соратников-революционеров. Не удивительно, что по окончании русско-японской войны французские агенты Мануйлова были награждены русскими орденами.

Секретная организация, созданная в 1904 г. Мануйловом, была не единственным зарубежным подразделением царской полиции, которая занималась слежкой за Акаси и его сподвижниками. По стечению обстоятельств, ту же работу параллельно выполняла «Заграничная агентура» — центральный орган Департамента полиции по негласному наблюдению за деятельностью российских революционеров-эмигрантов, формально никак не связанный с контрразведкой. С момента основания летом 1883 г. и вплоть до упразднения в 1917 г. эта «Агентура» базировалась в Париже, в здании российского посольства.

В 1884-1902 г. «Заграничную агентуру» возглавлял П.И. Рачковский, по отзывам современников, «прирожденный сыщик, комбинатор и авантюрист». Помимо выполнения прямых полицейских обязанностей, Рачковский прославился причастностью к фабрикации известной антисемитской фальшивки — «Протоколов сионских мудрецов», а также своими широкими связями в политических, финансовых и полицейских кругах Франции. Во многом благодаря его «наследству» в годы русско-японской войны русская контрразведка беспрепятственно действовала на территории Французской республики, успешно и продуктивно сотрудничая с французскими властями.

В 1902-1905 гг. «Заграничной агентурой» заведовал Л.А. Ратаев. Этот жандармский офицер отличался от своего предшественника многим, но только не методами работы с секретной агентурой. Если лучшим учеником Рачковского считался А.М. Гартинг-Ландезен, в молодости — революционер-эмигрант и провокатор, со временем превратившийся в значительную полицейскую величину, то гордостью Ратаева был агент по кличке «Иван Виноградов» или просто «Иван». Под этими псевдонимами скрывался Е.Ф. Азеф — член ЦК эсеровской партии, руководитель его центрального террористического отряда и, одновременно, многолетний, с 1893 г., секретный сотрудник Департамента полиции. Позднее современники назвали его за это «великим провокатором». Именно Азеф, часто бывая за границей, вывел руководителя «Заграничной агентуры» на след Циллиакуса, а затем и Акаси. Благодаря его донесениям в Департаменте полиции были подробно осведомлены об обеих межпартийных конференциях, проведенных в 1904-1905 гг. в Париже и Женеве на японские деньги, и о планах революционной эмиграции, включая ее боевые и террористические начинания в России.

Впервые о планируемой финским оппозиционером «доставке оружия различным революционным организациям» Азеф сообщил Ратаеву в письме от 9 февраля 1905 г. Последующие донесения «великого провокатора» вполне подтвердили информацию Мануйлова о закупках Циллиакусом нескольких тысяч «маузеровских пистолетов» в Гамбурге, его планах приобретения яхты для переправки оружия в Россию, о тесном взаимодействии японских дипломатов в Лондоне с финскими и польскими оппозиционерами.

Постоянно находясь под угрозой разоблачения, Азеф, однако, никогда не был до конца откровенен ни со своим полицейским начальством, ни с соратниками по партии, ни с японцем и его ближайшим окружением. В той или иной степени он умудрялся всех их водить за нос. Так, отлично зная Акаси и даже получая от него значительные суммы, в феврале-марте 1905 г. в своих донесениях Ратаеву Азеф упорно «наводил» полицию на Циллиакуса, указывая на его японские связи, но не говорил ни слова о своих собственных контактах с японским полковником. Но с конца апреля 1905 г., когда планы закупки оружия и его переправки в Россию стали приобретать более или менее конкретные очертания, Азеф постепенно перестал информировать своего полицейского шефа о Циллиакусе, вероятно, опасаясь быть скомпрометированным в революционных кругах и, одновременно, не желая лишаться возможных японских «доходов».

Е.Ф.Азеф