Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию - Тимофей Сергейцев Страница 27

Неудивительно, что в таком представительстве (признаваемом и римской государственно-правовой мыслью) нет места конфликту интересов: государственный и народный интересы при этом тождественны. Государство открытого сословия не обслуживает в отличие от демократии – как сущностной, так и технической, – борьбу за раздел национального богатства среди элиты. Оно обслуживает синтетический и синергический интерес всего социума – популяции, закрепившейся на исторически определенной территории благодаря собственному государству.

Мы впервые в истории создали полноценное государство открытого сословия, народное государство, выйдя за пределы любых демократических институтов и ответив на вопрос о принципе воспроизводства государства после буржуазной революции (капиталистической модернизации).

Народовластие в СССР осуществлялось за счет социокультурных лифтов и разнообразных технических демократических процедур (выборов), главными и самыми существенными из которых были выдвижение и вотум доверия путем массового пополнения открытого государственного сословия из всего народного тела. Такое открытое сословие власти не могло не находиться под грузом неограниченной ответственности, один из исторических механизмов которой известен как репрессии. Но дело не в них. Без действительного желания служить народу, будучи выходцем из него, такое сословие не могло бы ставить и решать исторические задачи победы в войне, восстановления страны, построения социализма. А они ставились и решались.

Всех партийных руководителей выдвигала партия. И только они были реальной государственной властью. Право участия в процедурах вотума доверия («выборах») административным работникам было у каждого гражданина. Но не это главное. Главное в том, что каждый обладал реальным представительством своих интересов в системе народовластия. Именно этому уровню реальной публичной представленности интересов каждого гражданина никак не соответствовала западная цензовая техническая демократия буржуазии, именно для конкуренции с этим уровнем представленности интересов населения Запад вынужден был трансформировать техническую демократию во всеобщую.

Опыт СССР показывает, что демократии есть куда развиваться в ее техническом приложении. Однако в революции 1985–1999 годов мы отказались развивать публичную власть и институционализировать управление социумом. Мы сделали шаг назад, не удержавшись в достигнутом историческом будущем. Естественно, возврат проходил под лозунгом «Мы отстали». Любой такой шаг в прошлое всегда означает комплексную цивилизационную деградацию.

Сегодня большинству становится ясно: мы если и отставали, то количественно, по богатству на душу населения. Что делать, жили без колоний, на суровых северных территориях, требующих ресурсоемкого освоения, да и воевали весь век – и по-горячему, и по-холодному. А качественно мы были впереди. И, безусловно, были суверенны. Могли строить собственные планы, иметь собственное будущее, в котором были уверены. Чтобы народ мог быть носителем суверенитета хотя бы теоретически, нужно, чтобы существовал сам суверенитет. Пока что наш суверенитет нами утрачен. И в первую очередь мы несуверенны в плане мировоззрения, вынуждены каждый день повторять навязанную нам примитивную идеологическую чушь, даже если вовсе в нее не верим.

Современная всеобщая демократия – это ширма, скрывающая сегодня в первую очередь реальных управляющих мировыми финансовыми потоками. Так как мировой центр этого управления (само его существование никем не оспаривается) находится не у нас, то на нашей территории это управление никак не может быть обращено к нашей общей, то есть государственной, народной пользе. Это чужой пылесос. Это управление может ставить лишь цели обогащения узкой местной группы, обеспечивающей внешнее управление. Причем не за счет новой деятельности, а за счет эксплуатации и перераспределения имеющихся общих ресурсов.

Российский денежный класс состоит только из тех, кто видит возможность обогащения через использование места в государственной власти в обмен на любое возможное обогащение внешних агентов. Поэтому у путинского правления при всей государственнической риторике сохраняется жесткая несуверенная либеральная позиция в экономической политике.

Демократия – как современная, так и античная – никогда не заботилась о будущем, она всегда была механизмом сиюминутного согласования и баланса интересов общественной элиты. Те, кто имеет доступ к управлению социумом при современной всеобщей демократии, возможно, и планируют свое собственное будущее и даже весьма надолго. Вот только верим ли мы, что они обеспечат будущим и нас всех? Ведь при демократии каждый за себя.

Западная, прежде всего американская, пропаганда прямо обвиняет русских у власти в нарушении т. н. «стандартов демократии». Хотя богатые русские у власти эту демократию в принципе искренне любят, не научились еще стоять за сценой, лезут на нее сами. Понятно, что за этими обвинениями стоит политика войны против Российского государства как такового.

Однако вопрос все равно остается: нужна ли нам всеобщая демократия, если да, то зачем и как ее осваивать? Поможет ли в этом «импорт» демократии, хотя он и создает элементы внешнего управления страной, скорее всего, противоречащие нашим национальным интересам?

Этот круг вопросов принадлежит к историческим, философским и методологическим (а также научным, насколько это возможно) основаниям политики и идеологии. Он требует содержательного раскрытия. Ставить же цель непосредственно «прийти к демократии», «добиться демократии» – бессмысленно и означает лишь быть под чьим-то идеологическим (и не только) внешним управлением.

Буржуазная техническая демократия в эффективный период своего исторического существования использовала схему «правящая партия – оппозиция». Мы должны создать альтернативный институт публичной дискуссии в государственном открытом сословии, при котором эта дискуссия будет не связана с задачами обновления правящей группы. Конкуренцию программ и проектов и конкуренцию персон за личное участие в отношениях власти нужно институционально разделить и развести. Поскольку в противном случае под видом проектов и программ конкурируют в действительности частные интересы.

Освоение такой схемы и будет, собственно, осмысленной технической демократизацией России, построением механизма воспроизводства власти и ее подлинной легитимации, в том числе прекращением гражданского конфликта 1917 года и воссоединением нации. Такая дискуссия должна быть открыта проектно как способ развития и усиления нашей суверенной власти, поскольку в отличие от английской, американской или французской истории социальной борьбы мы сегодня уже не имеем исторических предпосылок для двух или более партий – и слава богу.

В США две партии растут из Гражданской войны Севера и Юга, в Англии – из борьбы короны и парламента. В «новых» государствах – Германии и Италии, по сути, есть оппозиция «фашистов», замаскированных под христиан, и «антифашистов», т. е. левых. А у нас? Мы изжили «вторую», «белую» партию в полном составе. Наше общество социально-политически однородно, оно исторически «красное», несмотря на созданное искусственно за счет приватизации имущественное неравенство.