Островский в Берендеевке - Виктор Бочков Страница 3

На краю склона вкопаны две низеньких скамейки-лавочки. Сюда приходят посидеть, подумать, полюбоваться природой отдыхающие в Щелыкове артисты. На этом месте часто видели Александра Ивановича Сашина-Никольского с его неразлучной гитарой, здесь любили бывать Рыжова, Яблочкина, Пашенная, Блюменталь-Тамарина, Грибов, Бабочкин, Пров Садовский. Племянник последнего, Михаил Михайлович, тоже заслуженный актер и тоже «старожил» Щелыкова, писал в книге воспоминаний «Записки актера»:

«С высокого, крутого, почти отвесного обрыва открывается изумительный вид. Под обрывом лежит широкий луг, полого спускающийся к пруду. Посреди пруда островок, дальше – молодой перелесок из берез и осин, еще дальше – река Куекша, за которой стеной стоит темно-зеленый еловый лес. Воздух чист и прозрачен. Далеко-далеко видно каждую веточку, каждый лист.

Эти дали, их торжественный покой могла бы, пожалуй, передать кисть Левитана или Нестерова да, может быть, еще перо Паустовского.

Можно было часами стоять на том месте, любоваться этой панорамой, смотреть, как постепенно менялось освещение, когда вечер переходил в лунную ночь, как вырастали тени и загорались такие чистые, большие и яркие звезды. Порой казалось, что перед тобой дивная сказочная декорация, рожденная чудесами театра. Не хватало только музыки, хотя у каждого по-своему она тихо звучала в душе».

Но повернемся в противоположную от обрыва сторону. Там четко обозначились остатки расчищенного фундамента небольшого, почти квадратного в плане строения. Строения, некогда возведенного самим Александром Николаевичем, именуемого в Щелыкове при нем «гостевым домом», а позднее «флигелем Михаила Николаевича».

Был Островский радушным и гостеприимным человеком, чрезвычайно хлебосольным хозяином. «У нас в Щелыкове чем больше гостей и чем дольше живут они, тем лучше», – не уставал повторять он в письмах. «Как ни хорошо в Щелыкове, а все-таки без гостей скучно, – сетовал драматург. – Приезжайте, приезжайте, приезжайте», – постоянно зазывал Александр Николаевич в свою костромскую усадьбу столичных и провинциальных друзей и знакомых. Те, конечно, приезжали, иногда сразу помногу, семьями, жили подолгу, неделями.

Александр Николаевич Островский. Фотография 1850-х годов

А усадебный дом был невелик и невместителен, а собственная семья у хозяина огромная и все прирастала, а близких родственников много, а сам драматург стосковался по подходящему месту для неизбежной и летом работы.

И вскоре после 1867 года, когда Александр Николаевич окончательно упрочился в Щелыкове на правах владельца, он решает – надо выстроить новый флигель. Специально для умножившихся гостей.

Место сам приглядел к востоку от «старого дома», уединенное, красивое. Площадка там достаточно просторная, а стояли там только детские качели. Подрядчика нашел в окольной деревне, человека, по собранным отзывам, опытного, хотя и пьющего, Абрама Иванова. Тот побывал в Щелыкове, все обстоятельно осмотрел, условился о цене, взял задаток и объявил, что стройку начнет по весне. Оставалось составить план.

Был у Островского в Москве задушевный друг, Николай Александрович Дубровский, всего на три года постарше. Происходил он из обер-офицерских детей, потому обучался на казенный счет в Архитектурном училище ведомства Московской дворцовой конторы и пробыл потом шесть лет на частной службе, послужив и в Сенате, прибился вновь к конторе, став даже ее казначеем. А у дворцового ведомства, ведущего крупные строительные работы, имелись собственные архитекторы. И вот в начале октября 1870 года к Дубровскому полетело шутливо-отчаянное послание:

Дубровский откликнулся тотчас.

«Друже! – гласила его записка от 9 октября 1870 г. – Рекомендую тебе Сергея Аркадьевича Елагина, который с удовольствием принял мое предложение соорудить для тебя хату и украсить твой щелыковский сад разными беседками и павильонами.

Весь твой Микола Дубровский».

Архитектор Елагин справился с работой быстро, и драматург уже в ноябре выслал план дома в усадьбу для подрядчика, приступившего к заготовке материалов, а изображение фасада – брату Михаилу Николаевичу, тоже весьма заинтересованному в постройке в Щелыкове флигеля. «Фасад дома мне очень нравится, – отзывался тот в письме, – но желал бы иметь план, потому что забыл расположение комнат. Пришли, пожалуйста, хотя бы начертанный твоею рукой».

Столовая в доме-музее А. Н. Островского

Абрам Иванов полагал приступить к стройке на месте весной, и Островский собирался лично надзирать за ходом работ. В 1871 году в Щелыково выехал он рано, 6 мая. Александр Николаевич торопился и потому, что в план, находившийся на руках у подрядчика, он задумал внести некоторые изменения. С архитектором он их обговорил. Сохранилась записка драматурга Дубровскому от 19 марта: «Сделай милость, заезжай за Елагиным и привези его ко мне, он мне нужен до крайности». В Щелыково Островский привез большую работу – начатую пьесу «Не было ни гроша да вдруг алтын», которую по сложившимся обстоятельствам обязательно следовало закончить к осени, однако и стройка сильно занимала его. А подрядчик Абрам оказался очень колоритной фигурой. До недавнего времени крепостной, обретавшийся в некотором приближении у своих бар, он усвоил уморительные позы и обороты речи, которыми и пользовался в сношениях с «господами». Это смешило драматурга и приехавшего к нему погостить Дубровского. Николай Александрович тогда вел дневник и 15 июня записал в него: «Меня сегодня насмешил подрядчик, который строит у Островского новый дом, как своей фигурой, так и своими выражениями. Этому человеку лет за пятьдесят, среднего роста, черноволосый, с проседью, с окладистой бородой и с клюковным носом и щечками, доказывающими пристрастие его к горячительным напиткам. Подрядчик этот при начале разговора с Островским или женой его постоянно принимал одно и то же телоположение: выпрямлялся во весь рост, подбоченивался правою рукою и произносил очень хладнокровно следующее выражение: «Прибегаю к стопам вашим», – и затем уже объяснял причину своего прихода. Так, например, сегодня, когда Островский спросил его, что ему нужно, он ответил: «Прибегаю к стопам вашим с планом», – и вместе с сим, указывая на план дома, просил Островского разъяснить ему его недоумение».

Гость скоро уехал, хозяина одолевали всякие дела и заботы, так что Дубровскому он написал только 25 июля 1871 года – это было вообще его первое щелыковское письмо того лета. И в нем сразу же повествуется о ходе постройки флигеля. Интересуясь, как живет приятель, Александр Николаевич шутливо справляется: «Может быть, с Вами случилось то же, что с подрядчиком моим Абрамом Иванычем? Они загуляли с Казанской и пили до Ильина дня (с 21 июля по 2 августа по новому стилю – В. Б.), Ильин день и два дня после, на третий день явились пьяные со смирением, с слезением и с новоизобретенной фразой: приползаю к стопам вашим».