Калиостро. Великий маг или великий грешник - Ольга Володарская Страница 3

А имен этих, как водилось в осьмнадцатом столетии, было немало: что ни страна или город, то новое звучное имя. Вот их неполный перечень: Ахарат, Зиче, Малиссе, Мелина, Тискио (а может быть, Тишио или Чико?), маркиз Пеллегрини, маркиз д’Анна, маркиз Бальзамо, граф Феникс, граф де Гарат, сэр Балтимор, синьор Бельмонте, и даже Фредерико Гвальди или Фридрих Гвалдо, как он отрекомендовался в свое время в Митаве семейству Медем.

Но дважды, представая перед правосудием, граф Калиостро был вынужден рассказать о себе более подробно. Сначала в мае 1786 года, когда его допрашивал парижский суд по ставшему известным на всю Европу громкому делу об ожерелье королевы. Эти показания Калиостро, озаглавленные "Mémoire pour le comte de Cagliostro, accusé, contre M. Le Procureur-Cénéral accusateur", называемые для краткости "Мемуар графа Калиостро" или "Записки графа Калиостро", были немедленно выпущены отдельной книжечкой, которую тут же расхватали жадные до сенсаций парижане. Записки эти сразу же вышли и в русском переводе под названием "Мемориал графа Калиостро против господина генерал-прокурора, обвиняющего его. Писанный им самим. В Москве, в типографии Пономарева, 1786".

Знаменитый кудесник начинает свое жизнеописание так: "Яи место рождения моего, ни родители мои мне не известны. Различные обстоятельства жизни моей родили во мне сомнения, догадки, кои читатель со мною делить может. […]Первое время во младости моей проводил я в городе Медине в Аравии: там я был воспитан под именем Ахарата, именем, которое сохранил я в путешествиях моих по Африке и Азии. Я имел жилище в чертогах муфтия Ялахаима (другое чтение этого имени — Салахаим). Совершенно помню, что имел при себе четырех человек, наставника лет пятидесяти или шестидесяти, именуемого Альтотас, и трех служителей, одного белого, который был моим камердинером, и двух черных, из которых один день и ночь был при мне безотлучно. Наставник мой всегда говорил мне, что осиротел я на третьем месяце от моего рождения и что родители мои были благорожденные христиане; но он никогда не упоминал ни об их имени, ни о месте моего рождения. Некоторые слова, неосторожно им произнесенные, заставили меня подозревать, что я родился на Мальте".

Обладавший изрядными познаниями в ботанике, физике и медицине Альтотас развивал ум и способности вверенного ему воспитанника, прежде всего уча его "признавать Бога и любить ближнего". Еще учитель неустанно твердил подопечному о необходимости истинно веровать и почитать законы тех стран, где ему доведется жить. "Я носил, как и он, мусульманскую одежду, и мы по наружному виду исповедовали магометанскую веру, но истинная вера была запечатлена в сердцах наших", — поведал Калиостро. Сам владыка, Ялахаим, нередко призывал к себе мальчика или посещал его, милостиво с ним обходясь и весьма почтительно обращаясь к Альтотасу. Мудрый наставник научил питомца многим восточным и древним языкам, часто рассказывал ему о египетских пирамидах, о пространных подземных пещерах, "ископанных древними египтянами, дабы хранить и защитить драгоценный залог познаний человеческих от времени, все истребляющего". Когда же мальчику исполнилось 12 лет, наставник объявил, что пришло время покинуть гостеприимный кров владыки Медины и начать странствия. Путники отправились в Мекку, где остановились в чертогах шерифа (царя Аравии). Шериф повелел облачить отрока в богатые одежды, а на третий день их пребывания в Мекке призвал к себе и оказал юному страннику необычайно радушный прием. "При взгляде на этого властителя, — пишет Калиостро, — несказанное смятение овладело всеми могши чувствами; глаза мои наполнились благодатными слезами. Я ясно видел те усилия, какие он должен был над собой делать, чтобы тоже удержать слезы. Об этой минуте я никогда не мог вспомнить без сладчайшего душевного умиления".

Заронив в душу читателя смутные догадки о причине столь нежного отношения, Калиостро продолжает, что любовь к нему шерифа возрастала изо дня в день. Мальчик пытался расспрашивать наставника и прислужников, но Альтотас сурово обрывал его попытки что-либо выяснить. Однажды ночью из разговора с темнокожим прислужником-арабом, спавшим в его покое, отрок узнал, что если он когда-нибудь оставит Мекку, то ему "грозят величайшие бедствия" и ему "наипаче должно опасаться города Трапезонта". Так прошло три года, и настала пора наставнику и его воспитаннику покинуть Мекку. Шериф, нежно обняв отправляющегося в путь, заклинал его всегда хранить веру в Предвечного, заверяя, что если юноша выполнит завет, то сделается счастливым и "познает свой жребий". На прощание владыка прослезился и воскликнул: "Прости, несчастный сын природы!"

Шериф снарядил для юного путешественника и его наставника особый караван, и они отправились в Египет, где египетские жрецы водили его по храмам и сопровождали в такие места, куда "обычный странник проникнуть не может", а затем путники проехали "главнейшие государства Африканские и Азийские". О подробностях бывших с ним таинственных приключений Калиостро в рассказе умалчивает.

В 1766 году юноша и сопровождавший его Альтотас "прибыли на Родос", где сели на французский корабль и отправились на Мальту. Там судно, вопреки правилам, не подверглось карантину, а путники были приняты самим гроссмейстером графом Пинто, который отвел для них "покои в своих палатах" подле лаборатории. Пинто попросил кавалера д’Аквино, брата князя Караманико, стать опекуном юноши и наблюдать за тем, чтобы ему всюду оказывались подобающие знаки уважения. "Тогда-то я, — утверждает далее рассказчик, — вместе с европейским платьем принял и европейское имя — графа Калиостро". На Мальте преобразился и наставник, явившийся к своему подопечному в духовной одежде "с крестом Мальтийским". Гроссмейстер Пинто, знавший о настоящем происхождении юноши, предложил ему вступить в орден и принять посвящение, однако склонность к путешествиям и "врачебной науке" побудила его отвергнуть предложение. Тогда же юный граф Калиостро лишился своего дорогого наставника и духовного отца Альтотаса. Умирая, благородный старец не открыл своему воспитаннику тайну его рождения, но дал последнее наставление: "Сын мой, имей всегда пред очами своими страх к Предвечному и любовь к своему ближнему, и скоро ты познаешь истину всех моих поучений". После кончины наставника Калиостро покинул Мальту и вместе с д’Аквино отправился на Сицилию и затем по Средиземного морю в Неаполь, где они и распрощались. Путь Калиостро лежал в Рим, к банкиру Беллони. В столице католического мира граф хотел сохранить инкогнито, но явившийся к нему секретарь кардинала Орсини просил его пожаловать к его преосвященству, и Калиостро не смог отказаться от приглашения. Кардинал Орсини принял Калиостро с великими почестями и познакомил его со знатнейшими дворянами, в том числе с кардиналом Ганганелли (будущим папой Климентом XIV), а затем юноша получил возможность лицезреть тогдашнего папу Климента XIII, с коим он впоследствии "многократно беседовал".

Эти детали биографии Калиостро не имеют (да и не могут иметь!) никаких документальных подтверждений, что заставило современников счесть их пустыми выдумками и красивыми сказками. Естественно, простодушным читателям и в голову не могло прийти, что речь идет не о действительных событиях, а о беллетризованном описании нового символического рождения после посвящения, обретения нового имени, раскрывающего его истинное предназначение, прохождении этапов пути духовного просветления неофита и приобщения к Высшим Тайнам…