Русский Лондон - Наталья Командорова Страница 31

Хорошо знавшая Анненкова Тучкова-Огарева с большой теплотой отзывалась о нем о давнем и надежном друге семьи Герцена.

Л. Толстой, «которого читала вся Россия»

В 1861 году в Лондон приехал писатель Лев Николаевич Толстой. Вместе с Иваном Сергеевичем Тургеневым они пришли повидаться с Герценом и Огаревым. Если Тургенев был давно знаком в семье Герцена, то Льва Николаевича они видели в первый раз.

Тучкова-Огарева отмечала, что она и Александр Иванович еще до приезда в британскую столицу с восторгом познакомились с произведениями Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность», с рассказами о Крымской войне.

«…Герцен читал уже многое из его сочинений и восхищался ими, — писала Тучкова-Огарева. — Особенно удивлялся Герцен его смелости говорить о таких тонких, глубоко затаенных чувствах, которые, быть может, испытаны многими, но которые никем не были высказаны. Что касается до его философских воззрений, Герцен находил их слабыми, туманными, часто бездоказательными». Все домочадцы Герцена и Огарева поспешили в гостиную, «чтобы взглянуть на замечательного соотечественника… которого читала вся Россия. Когда мы вошли, — вспоминала Тучкова-Огарева, — граф Толстой о чем-то горячо спорил с Тургеневым. Огарев и Герцен тоже принимали участие в этом разговоре. В то время… Толстому было на вид около тридцати пяти лет (на самом деле — тридцать три года); он был среднего роста, черты его лица были некрасивы, маленькие серые глаза исполнены какой-то проницательности и задумчивости. Странно только, что вообще выражение его лица никогда не имело того детского добродушия, которое виднелось иногда в улыбке Ивана Сергеевича (Тургенева) и было так привлекательно в нем».

Лев Николаевич ездил в дом Герцена ежедневно. Спустя какое-то время Тучкова-Огарева отметила, что как писатель Толстой гораздо симпатичнее, чем мыслитель, так как бывал порой нелогичен в своих рассуждениях, да к тому же придерживался фаталистических взглядов на окружающий мир. Лев Николаевич часто горячо спорил с Тургеневым по самым разнообразным вопросам, но когда споры прекращались и Толстой пребывал в хорошем настроении, он садился к фортепиано и, аккомпанируя себе, пел солдатские песни, сочиненные им в Крыму во время войны. Тучкова-Огарева приводила отрывок одного из таких сочинений:

Слушатели барда-писателя смеялись над незамысловатыми текстами, но «было тяжело слушать обо всем, что делалось тогда в Крыму, — как бездарным генералам вручалась так легкомысленно участь многих тысяч солдат, как невообразимое воровство достигло высших пределов. Воровали даже корпию и продавали ее врагам, а наши солдаты терпеливо умирали…»

Лондон был одним из городов, которые посетил Толстой во время своей второй зарубежной поездки, которая длилась более девяти месяцев. Биографы утверждали, что в британской столице, помимо посещения Герцена и Огарева, Лев Николаевич побывал на лекциях Чарльза Диккенса.

Верующий в русский народ П.А. Мартьянов

В 1861 году, незадолго до крестьянской реформы, Герцен получил письмо от русского, который просил позволения представиться ему. Александр Иванович, как всегда, отвечал, что будет рад видеть соотечественника у себя в доме. Вскоре явился молодой человек и объяснил, что он бывший крепостной крестьянин из села Промзинь Симбирской губернии, недавно выкупившийся от помещика. Этим молодым человеком был двадцатишестилетний представитель русского народного свободомыслия Петр Алексеевич Мартьянов. Тучкова-Огарева так описывала его: «Он был высокого роста, стройный блондин, с правильными чертами лица, выражение которого казалось немного холодным, насмешливым и исполненным собственного достоинства».

В Лондоне Мартьянов прожил несколько лет, до весны 1863 года. Здесь он сблизился с Герценом и Огаревым, сотрудничал в журналах «Колокол» и «Общее вече». В «Колоколе» было опубликовано открытое письмо Мартьянова к российскому государю Александру II, а в издании Вольной русской типографии вышла его книга «Народ и государство». Современник свидетельствовал, что в британской столице он «занялся какими-то переводами и прожил в Лондоне довольно долго. Сначала Герцен относился к нему несколько недоверчиво, но вскоре характер Мартьянова обрисовался так резко, что немыслимо было подозревать его в шпионстве. Мартьянов отличался необыкновенно прямым нравом и резко определенным воззрением: он веровал в русский народ и в русского земского царя. Вообще, Мартьянов не был особенно разговорчив, но иногда говорил с большим увлечением».

В основе мировоззрения Мартьянова лежала идея непримиримой борьбы с крепостничеством. Народ и государство Петр Алексеевич рассматривал как враждебные силы. В своей книге «Народ и государство», изданной в Лондоне в 1862 году, Мартьянов объяснял, что народ — это «то, что эксплуатируют», и те, «кто заодно с народом», а силы, которые осуществляют угнетение, — «не народ, хотя к горю, стыду и прискорбию народа принадлежат к одной нации с ним». Однако при этом ненависть к крепостному праву и дворянству сочеталась в мировоззрении Мартьянова с наивной верой в «земского царя».

В 1863 году, возвращаясь из Англии в Россию, Мартьянов был арестован на границе и заточен в Петропавловскую крепость. За «дерзостное порицание» самодержавно-помещичьего строя его приговорили к пяти годам каторжных работ с последующим пожизненным поселением в Сибири. Спустя два года после приговора П.А. Мартьянов умер в иркутской тюремной больнице в возрасте тридцати лет. Тучкова-Огарева с печалью размышляла о его судьбе: «Грустно сознавать, что этот вполне верноподданный русский погиб. После освобождения крестьян, польских демонстраций и русского умиротворения Польши Мартьянов решился возвратиться в Россию. На границе он был задержан и сослан в Сибирь. За что, он не знал…»

Омраченное торжество и «похороны» журнала «Колокол»

В конце февраля 1861 года в Лондоне стало известно об освобождении крестьян в России. Герцен, Огарев и многие соотечественники в британской столице восприняли сообщение с большим воодушевлением. Решено было торжественно отпраздновать это событие. Николай Платонович и Александр Иванович справедливо считали, что внесли и свою достойную лепту в отмену крепостного права.

По их инициативе было изготовлено несколько цветных знамен, на одном из которых крупными буквами начертали: «Освобождение крестьян в России 19 февраля 1861 года», на другом — «Вольная русская типография в Лондоне». Этими полотнищами предполагалось украсить гостиную, в которой должен был состояться праздничный обед для соотечественников — соратников по борьбе, с приглашением иностранных друзей.