Семейные драмы российских монархов - Александр Музафаров Страница 31

Что до Екатерины, то никаких затруднений смена веры у неё не вызвала. «Философ в пятнадцать лет» (как она сама себя называла) уже хорошо усвоил взгляд на религию лишь как на средство управления людьми. В Германии людям принято промывать мозги лютеранством, в России — православием — так, скорее всего, рассуждала будущая великая княгиня. В её планах был пункт о необходимости нравиться народу, значит, необходимо было создать представление о себе как о искренне верующей. И это блестяще удалось. Екатерина старалась соблюдать посты, кротко стояла на богослужении, не забывала креститься направо и налево. Вот только всё это было не более чем игрой на публику. Наглядным свидетельством этого являются всё те же «Записки» Екатерины. Кроме нескольких мест, в которых автор подчёркивает свою приверженность православной вере, религия в них не упоминается вовсе. Её нет ни в мыслях автора, ни в атрибутике, ни в описании поведения (кроме трёх случаев). И уж конечно, Екатерина не усвоила ничего из православного учения о семье, о роли жены, об отношении к мужу. {15}

И наконец, рассмотрим, как Пётр и Екатерина относились к власти и к пониманию роли монарха. Как мы помним, Пётр стал наследником российского престола вопреки своей воле и вовсе того не желая. Сохранились многочисленные свидетельства о его нежелании принимать этот престол. Обычно они объясняются как примеры негативного отношения Петра III к России, но эти выводы представляются поспешными. На самом деле подобные высказывания можно рассмотреть в контексте отношения к власти, свойственного российским монархам.

Народная пословица гласит: «Тяжела ты, шапка Мономаха». Обязанности государя, пожизненного главы государства, весьма тяжелы, и сомнения «а справлюсь ли?» часто посещали будущих царей и императоров. Даже один из наиболее сильных и волевых русских государей, царь-миротворец Александр III, в бытность свою наследником престола просил отца, императора Александра II, лишить его наследства, ибо не чувствует в себе сил управлять огромной империей. Ответ императора был таков: «Что же ты думаешь, что я по доброй воле на своём месте? Разве так ты должен смотреть на своё призвание?» — и, напомнив сыну о долге перед Богом, страной и народом, категорически отказал ему.

Зная, как великий князь относился к своим обязанностям герцога Гольштейна, мы можем предположить, что на необходимость вступить на русский престол он смотрел с точки зрения долга перед Богом и предками. Интересное наблюдение относительно самоощущения великого князя сделал А.С. Мыльников. По его мнению, Пётр Фёдорович ощущал себя «немцем на русской службе», примиряя тем самым своё голштинское происхождение и новообретённый статус наследника престола.

Отношение Екатерины к власти было другим. Идеалы философии Просвещения подсказывали ей другой взгляд на предназначение власти. Смысл правления — в реализации идей Просвещения. Не защита национальных интересов, наследия предков, а реализация планов нового, идеального мироустройства. Пусть эти планы не были столь радикальными, как у «строителей нового мира» в XX веке, но принцип оставался тот же — политика должна была быть подчинена идеологии. Именно так характеризует политический курс первых лет правления Екатерины II российский историк К.А. Писаренко:

«Задуманное Екатериной означало резкую смену внутри- и внешнеполитического курса России, в основе которого отныне будет лежать не отстаивание интересов возглавляемого монархом народа, а идеологическое миссионерство. Государыня, воодушевлённая трудами Вольтера и прочих философов, управлять государством собиралась исключительно в духе века Просвещения. Поэтому пропаганда и защита общечеловеческих ценностей в трактовке энциклопедистов становились для неё приоритетными, а заботы о поддержании в империи „тишины и покоя“, решение наболевших и насущных проблем подданных отодвигались на второй план».

Теперь вернёмся к вопросу об отношениях между Петром и Екатериной. Любви, как мы знаем, у них не сложилось. Что же, сердцу не прикажешь, но супруги были, казалось, обречены на политический союз. Разница в интеллекте и личные отношения не могли стать к нему серьёзными препятствиями, история Европы знает много примеров, когда жена де-факто правила за мужа или королевская семья представляла собой в первую очередь политический союз: Анна Ярославна и Генрих I Французский, Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская, Мария II Английская и Вильгельм Оранский — вот только некоторые примеры подобных союзов. Но чтобы такой союз мог реализоваться, необходимо наличие если не общности взглядов, то хотя бы точек соприкосновения. А вот их в данном случае и не было. Пётр и Екатерина обладали слишком разными мировоззрениями и в принципе не могли работать вместе. Политический союз по этой причине был невозможен, а союза личного, семейного, не сложилось. Во многом потому, что Екатерина ставила политические цели выше личных и уверенно пожертвовала планом «нравиться мужу» в пользу планов по его свержению.

До рождения в 1754 году сына и наследника Екатерина избегала окончательно обострять отношения с великим князем. Ведь пока он оставался единственным наследником престола, она могла получить власть только вместе с ним. Но после рождения Павла Петровича ситуация изменилась. Теперь формальным источником власти мог стать не только нелюбимый муж, но и сын, с появлением на свет которого связано множество домыслов и мифов.

Чей сын Павел I? Этот вопрос обсуждается не только любителями истории или любящими загадки и тайну публицистами. По этому поводу по сию пору идут дебаты и среди профессиональных историков. Впрочем, сразу проясним одно важное обстоятельство — юридически Павел Петрович является законным сыном Петра Фёдоровича и Екатерины Алексеевны. Его происхождение никогда никем не оспаривалось в правовом поле, поэтому выяснение истины в этом вопросе носит лишь исторический интерес.

Первые 8 лет после свадьбы в семье наследника российского престола не было детей. И это при том, что чуть ли не главной задачей этого брака считалось продолжение линии Романовых. Первоначально ответственность за такое положение вещей возложили на Екатерину. Всем было известно её прохладное отношение к великому князю, а также заинтересованность в том, чтобы стать наследницей в случае его бездетной смерти. Но довольно скоро выяснилось, что причина заключалась в некоем заболевании Петра Фёдоровича. Иностранные дипломаты в письмах сообщали своим правительствам, что наследник русского престола бесплоден или не может иметь детей.

Согласно классической версии событий, императрица Елизавета, по совету Бестужева, решила приставить к великой княгине красивого любовника, чтобы таким образом решить проблему. Этим человеком оказался 26-летний красавец Сергей Салтыков, который и приходится биологическим отцом императору Павлу Петровичу.