Тайны тамплиеров - Лин фон Паль Страница 31

А ведь, возвращаясь к нашим первым братьям, все примерно так и могло происходить. Если бы не одно, нет, простите несколько вариантов одного «но». Либо у де Пейна имелся на своего синьора некий компромат, и тот вынужден был связать себя клятвой верности, чтобы хуже не вышло; либо он был заинтересован в общем деле настолько, что все сословные различия ничего больше не значили; либо между ними была родственная связь; либо была тайна, которая их связывала крепче, чем социальные отношения, и по характеру тайны значение де Пейна было выше, чем значение Шампанского графа; либо и граф выполнял чье-то высочайшее указание.

Впрочем, если бы один только граф напросился в Орден, куда бы ни шло, бывают же сумасшедшие синьоры-мазохисты, мечтающие не подчинять, а подчиняться, но ведь в орден сразу после образования его пошел поток рыцарей из самых лучших фамилий, и многие из них были куда выше по сословной лестнице, чем сам де Пейн. Следовательно, стоит задуматься, что могло этих господ толкнуть на такой шаг. И первое, что в голову приходит: родственные связи. Да, именно они ценились тогда выше титула, поскольку титул можно отнять, как и земли, а кровь — это кровь. Очень многие историки предполагают, что между графами Шампанскими и де Пейнами было, действительно, кровное родство. Кроме того, он удачно женился на племяннице своего приятеля Сент-Омера, девице Сент-Клер.

А южные синьоры, титулованные, они тут при чем? Тоже родство? Между южными рыцарями практически бесспорное, да и как вы только что видели по альбигойским войнам, на юге взаимоотношения были несколько иными, более свободными. Но тайна, должна же была существовать тайна, кроме кровных уз? Что связывало между собой Булонских герцогов, Шампанских графов, Пейнов, Сент-Клеров и Сент-Омбров, а также Андре де Монбара, которого называют одним из девяти первых рыцарей Храма, его племянника Бернара Клервоского и других заинтересованных лиц? Если учесть, что сам Пейн не слишком титулован, то остальные…

Между прочим, в период организации Ордена происходит еще одна странность. Молодой Бернар собирается идти в монахи, и сначала вся его семья, скорее всего включая и де Монбара, начинает этому решению противостоять… но проходит буквально полгода, и Бернару не только разрешают уйти от мирской жизни, нет, все интереснее, от этой мирской жизни уходят в монахи несколько десятков его родственников! И уж как хотите, но не верю я в силу убеждения, пусть это и Бернар Клервоский! Да и с его карьерой тоже все совсем не просто. Бернар уходит в монастырь и буквально через два года становится настоятелем аббатства Клерво, даже больше — это аббатство для него строит граф Шампанский. Что он просчитывает, почему идет на такой шаг — построить аббатство для конкретного человека? Причем — для очень молодого человека? Иные заслуженные монахи до поста Бернара «растут» десятилетиями, а тут — просто и быстро, точно по заказу создается новое аббатство для нового аббата. И не забывайте, что сам собор проходит в Труа — городе графов Шампанских. И какое решение может принять собор на земле графа и явно по наущению графа? Столько совпадений не бывает. А если это не совпадения — то план. И мы знаем, чем завершается видимая часть этого плана — созданием Ордена. Тут, между прочим, сами события идут нашим заинтересованным лицам на помощь: организуется Орден ио-аннитов, то есть госпитальеров. На основе созданного ими госпиталя в Святой земле. Тамплиеры, которые тоже в этой Святой земле пребывают в неорганизованном виде, уже не первый год занимаются раскопками. У них сложился дружный и надежный коллектив. Так что совсем не удивительно, что они регистрируют, так сказать, себя как юридическое лицо на соборе, который просто не может не утвердить этого решения (все под контролем)! А невидимая нами часть плана? Что предполагает она кроме поисков неких ценностей?

Может быть, при всей важности находок, есть какая-то иная причина? Думается мне, что причина эта скорее эсхатологическая. Все дело в том, что начало нового тысячелетия в Европе ожидали с трепетом и страхом, потому что по вычитанным в священных текстах предсказаниям получалось, что именно в канун тогдашнего миллениума должны произойти важные события, которые потрясут и изменят мир. Каждый это потрясение и перемены понимал по-своему. Самые истовые верующие ожидали конца света, отчего таким пышным цветом и расцветают вдруг еретические течения. Вроде бы все разногласия давно похоронены и забыты, с IV века никого не сжигали на костре, однако именно в XI веке костры начинают работать куда исправнее. Это не инквизиция еще, но призрак костров Лангедока уже появился на церковном горизонте. Другие ждут не конца света, а явления Антихриста, который должен появиться за некоторое время до конца света. Поэтому из сундуков вытаскиваются забытые за ненадобностью тексты, которые помогут отличить настоящего мессию от поддельного.

Тут очень вовремя возникает турецкая угроза, и папа призывает всех дружно идти воевать против общего врага. Замечательная вещь — предсказания. Иногда они помогают в деле сплочения народов. (Или уничтожения других — тут медаль о двух сторонах.) А как там записано в Апокалипсисе, каков должен быть по виду тот воин, что принесет освобождение и повергнет змея, то есть Сатану, в прах? В белом плаще и на белом коне. «Не мир я вам принес, но меч», — говорил Иисус. Так же скажет и этот прекрасный европейский воин, который вернет былое величие угасающим на задворках Франции и Англии древним родам. Ведь по сути в жилах наших синьоров течет хорошая древняя кровь, но во Франции у власти — Капетинги, а весь юго-запад Франции и вовсе под английским королем. Наша тусовка устремляется в Святую землю, чтобы стать королями. Этого, может быть, не понимает Годфруа Булонский, но это понимают оба Балдуина, Шампанские графы и весь тот богатый и родовитый юг, который дружно присоединяется к бедным рыцарям Храма.

На самом деле то, что происходит во французских владениях, радовать их не может. Иное дело Аквитания или Лангедок. Те, кто облачается в белый плащ воина, мечтают о своем персональном рае. Сказано ведь, что после конца света будет новый мир и новые люди? Очевидно, им очень хочется быть этими новыми людьми. Если вы внимательно прочтете сочинения, которые оставил Бернард Клервоский, вы начнете понимать, какие страсти кипели вокруг этого светлого будущего! Сами представьте: отвоевать всю Малую Азию и Северную Африку, освободить полностью Испанию и Португалию, подтянуть к ним владения на юге Франции, и пусть Средиземное море станет нашим внутренним озером! Скорее всего, речь шла о создании мощного нового государства, а тамплиеры и стали бы теми «белыми всадниками», которые мечом добудут благую весть. Для того, чтобы все это из области мечты переселилось в реальность, требовалось немного: найти доказательства, что у них на такой передел мира имеется неотъемлемое право. Нет права — ты захватчик, есть — освободитель. И нужны были не только какие-то тексты (тексты — это очень хорошо, но мало), но и реликвии. Что могло быть реликвиями в нашем далеком тысячном году? Гроб Господен, святая кровь, обломки креста, того самого, чаша — то есть вещи вполне материальные, которые можно показать, как показывали в реликвариях головы святых, облицованные золотом и драгоценными камнями, или щепки от Ноева ковчега, спрятанные в дорогие ларцы… И нужен был пересмотр религии, поскольку с тем наследством, которое произрастало в Европе, никакого светлого будущего было не построить, только темное настоящее. И не случайно тамплиеры взяли своим девизом этот: Да здравствует Бог Святая Любовь! Они не были «совершенными», как век спустя смертники Лангедока, но они смотрели на мир ясным взглядом, и мир им не нравился. Вот все эти настроения вкупе и создали, скорее всего, удивительную ситуацию, когда синьор мог склонить голову перед вассалом и не устыдиться этого. И с такими чудесными ожиданиями все они в какой-то момент оказались на Востоке.