По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - Игорь Козлов Страница 34

Н. В. Скрицкий, описывая взятие Ловчи, весьма уместно привел мнение генерала Н. И. Беляева, который «считал, что Осман-паша сделал ошибку, поставив часть своих сил в Ловче и оторвав их от гарнизона Плевны, так же как и Николай Николаевич переоценил опасность со стороны Ловчи» [277]. Но если первое утверждение Беляева все же спорно, ибо захват Ловчи и контроль над ней принесли туркам очевидные выгоды — достаточно вспомнить июльское ослабление Габровского отряда и эффект большого наступления в августе, созданный четырьмя сотнями черкесов, то второе — слишком очевидно, чтобы вызывать сомнения. После захвата Ловчи, кажется, даже самые осторожные в среде русского командования убедились в тщетности своих недавних опасений: с теми силами, которые там располагались, турецкие командиры никак не могли планировать удар на Сельви и Габрово.

И все же взятие Ловчи явилось славной победой. Прежде всего в психологическом смысле. После двух провальных штурмов Плевны была продемонстрирована реальная возможность выбивать упорно обороняющиеся турецкие части из хорошо укрепленных позиций. А сделать это быстро можно было только при условии тщательной разведки и концентрации значительно превосходящих сил. Взятие Ловчи позволяло русским спокойно подойти к Плевне с юга, не опасаясь удара в тыл шести турецких батальонов. Одновременно контроль за Ловчей, расположенной на шоссе в 30 км от Троянова перевала, прикрывал армию от неожиданных прорывов турецких войск в Северную Болгарию через этот перевал.

Что же касается плевненского гарнизона, то после падения Ловчи дальнейшие пути на юг и восток для освобождения балканских проходов и соединения с группировкой Мехмеда-Али-паши оказались для него полностью отрезанными. Для Османа-паши альтернатива ужесточилась: или продолжать оборону, или отступать на запад, на Орхание.

Итак, баланс августовских боев на южном, западном и восточном фронтах сложился в пользу русской армии. Но это положительное сальдо ее командование использовало не для переосмысления собственного опыта и выработки более эффективных наступательных планов, а для нового захода в старую ловушку.

Успехи в августе, конечно же, подняли боевой дух русской армии, но стараниями командования он вновь был устремлен к Плевне. Но Плевна — не Ловча. В ней было значительно больше турецких сил, ими руководил блистательный генерал, и она была несравненно лучше укреплена. В последнем еще раз убедился М. Д. Скобелев, когда 24 августа (5 сентября) произвел разведку южных подступов к Плевне. Там, где во время штурма 18 (30) июля были лишь естественные препятствия, теперь появились траншеи и редуты. Турки учли слабость южных подступов к городу. Но, даже несмотря на это, южное направление оставалось менее укрепленным в сравнении с другими участками обороны. Оно являлось весьма перспективным для наступления еще и потому, что здесь турецкие укрепления наиболее близко подходили к городу.

26 августа (7 сентября) началась подготовка штурма. Она продлилась четыре дня. Артиллерия утюжила плевненские укрепления, а пехота стремилась занять более выгодные позиции на флангах. В итоге румынским частям удалось овладеть передовой траншеей перед Гривицкими редутами на востоке от Плевны, а отряд князя Имеретинского укрепился на втором гребне (из трех) Зеленых гор, примыкавших к городу с юга.

Что же касается артиллерийской подготовки, то авторы «Описания Русско-турецкой войны…» утверждали, что «потерь турецким войскам она почти не наносила… значительная часть гранат даже не давала разрыва, глубоко уходя в мягкую почву», а «от частой стрельбы много орудий испортилось и начал ощущаться недостаток в снарядах» [278].

В результате четырехдневной канонады русское командование убедилось в том, что было ясно уже после второго штурма: простая огневая обработка хорошо оборудованных земляных укреплений противника из имевшихся артиллерийских систем не только не может подавить его оборону, но даже существенно ее ослабить. Особенно наглядно это проявлялось при стрельбе с дальних дистанций. Нужен был комбинированный подход совместно с наступающей пехотой по принципу «артиллерия вперед». Однако на этом пути существенной преградой становился рельеф местности, особенно к югу от Гривицы.

Вечером 28 августа (9 сентября) главнокомандующий собрал военный совет, на котором заявил, что штурм Плевны надо провести 30 августа (11 сентября). Развернув карту, Николай Николаевич стал излагать свое видение предстоящего штурма. Главный удар, по его мнению, необходимо было нанести на левом фланге, т. е. с юго-восточной стороны. Это положение даже было уточнено и не раз повторено: основная атака планируется на левом фланге — в самом уязвимом месте, где оборона турок вплотную подходила к городу. Именно там можно было создать реальную угрозу тылам и резервам противника.

Затем, после доклада о плане атаки Гривицких редутов, на совет подъехал заместитель начальника штаба армии К. В. Левицкий. И вот тут началось. Ну, прямо как в анекдоте о «вечном поручике»: вошел Казимир Васильевич и «стал предлагать самые невозможные вещи» [279]. Да, видно, так настойчиво предлагал, что поначалу даже Зотов и начальник штаба армии Непокойчицкий бурно недоумевали: «Что это вы говорите, это Бог знает что…» [280].

На следующий день начальник штаба IV корпуса полковник Н. А. Новицкий зачитал великому князю составленный им и Зотовым проект диспозиции на 30 августа (11 сентября). Так вот в нем от идеи нанесения главного удара на левом фланге не осталось и следа. Проектом предусматривалась общая одновременная атака как всем левым флангом, так и правым, назначенная на 15 часов. Это означало, что вместо одного мощного удара по самому уязвимому месту противника ударная волна русской армии должна была растекаться по всему фронту. Но еще больше удивляешься тому, что 29 августа (10 сентября) и Николай Николаевич, и Зотов, и Непокойчицкий не проронили ни слова возражения. Проект диспозиции был утвержден и принят к исполнению.

Так какие такие «невозможные вещи» мог предлагать Левицкий на совете 28 августа (9 сентября)? После провала штурма Николай Николаевич сообщил своему адъютанту полковнику Д. А. Скалону, «что идея одновременной атаки, проведенная в диспозиции на 30 августа (11 сентября), была навеяна Левицким, а Зотов с Новицким только приняли ее, как внушение свыше» [281].

На совет 28 августа (9 сентября) Левицкий прибыл с левого фланга, из отряда Скобелева, куда он ездил по приказанию главнокомандующего. Что же там происходило? Еще 26 августа (7 сентября) князь Имеретинский получил приказ от генерала Зотова: на следующий день «занять высоты южнее Плевны» [282]. В приказе речь шла о трех гребнях Зеленых гор. 27 августа (8 сентября) князь начал наступление. В первом эшелоне шли батальоны Скобелева. После упорных боев русским удалось закрепиться на первом и втором гребнях. А к ночи турки очистили и третий гребень. Однако цена успеха была очень велика — до 900 человек убитыми и ранеными. Получалось, что из 16 наступавших пехотных батальонов отряд Имеретинского лишился одного.