Русское старообрядчество. Традиции, история, культура - Дмитрий Урушев Страница 34

То есть пожизненное заключение предусматривалось только за служение по старым книгам!

Безусловно, священника ожидала бы земляная тюрьма, если бы он не умер во время следствия. И Семенов был лишь одним из тысяч мучеников, погибших за старую веру.

Многочисленные поселения поповцев, слободы и деревни, монастыри и скиты, были не только на Ветке и в Стародубье. Они существовали по всей Руси — в подмосковной Гуслице, на Дону, в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Алтае.

В XVIII веке наиболее знамениты были скиты в нижегородских лесах на Керженце [57]. По имени этой реки староверы получили прозвище «кержаков», доныне употребляемое в просторечье. При императрице Екатерине II основываются многочисленные монастыри на Иргизе [58] и прославленное Рогожское кладбище в Москве.

Воззвание Кондратия Булавина

(из послания к кубанским казакам)

Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь.

От донских атаманов-молодцов, от Кондратия Афанасьевича Булавина и от всего великого войска донского рабам Божьим и искателям имени Господни, кубанским казакам, атаману Савелию Пафомовичу и всем атаманам-молодцам челобитье и поздравления.

Милости у вас, атаманов-молодцов, слезно просим, Бога молим и сообщаем вам, что послали мы на Кубань свои войсковые письма о мировом между вами и нами и крепком состоянии, как жили наперед сего старые казаки.

Да сообщаем же вам, атаманам-молодцам, о своих прежде бывших старшинах с товарищами. В прошлом 1707 году они списывались с боярами, чтоб у нас на реке русских пришлых людей всех без остатка выслать, кто откуда пришел. И по тем их, прежде бывших старшин, с боярами письму и совету прислали они, бояре, от себя к нам на реку полковника князя Юрия Долгорукова со многими начальными людьми [59] для того, чтоб им всю реку разорить.

И стали было бороды и усы брить, также и веру христианскую переменять, и пустынников, которые живут в пустыни ради имени Господни. И хотели было христианскую веру ввести в эллинскую веру.

И как они, князь со старшинами, для розыска и высылки русских людей поехали по Дону и по всем рекам, послали от себя начальных людей. А сам он, князь, с нашими старшинами, с товарищами поехали по Северскому Донцу [60], по городкам. И они, князь со старшинами, будучи в городках, многие станицы огнем выжгли и многих старожилов-казаков кнутом били, губы и носы резали. И младенцев по деревьям вешали. Часовни все со святыней выжгли…

А ныне мы, государи наши, батюшки, Савелий Пафомович и все атаманы-молодцы, обещаемся Богу, что стоять нам за благочестие, за дом Пресвятой Богородицы, за Святую Соборную Апостольскую Церковь и за предания семи Вселенских Соборов, как они, святые, на семи Вселенских Соборах утвердили веру христианскую и в отеческих книгах положили.

И мы в том друг другу души позадавали, крест и святое Евангелие целовали, чтоб нам всем стоять в единстве и умирать друг за друга.

Как и отец, царь Петр Алексеевич был дважды женат. Первой его супругой была Евдокия Федоровна из старинного рода Лопухиных. В 1690 году у державной четы родился сын Алексей — наследник престола.

Но вскоре государь охладел к жене. Пылкому Петру не нравилась тихая Евдокия. Она наскучила мужу. И в 1698 году царь приказал постричь супругу в иночество и заточить в монастырь.

В 1703 году Петр познакомился с безродной служанкой Мартой Скавронской. Она понравилась государю, и он приблизил ее к себе. Марте дали русское имя Екатерина. А в 1712 году Петр обвенчался с ней. Императрица Екатерина родила супругу нескольких детей, которых государь обожал.

А вот Алексея царь не любил. Сын рос в Москве без отца, в окружении преданных старине людей, священников и чернецов. Они привили царевичу отвращение к отцовским нововведениям.

Все русские люди, желавшие возвращения дедовских порядков, в том числе и староверы, с надеждой смотрели на Алексея. Они верили, что когда он станет самодержцем, то вернет прежнее Московское царство.

Увы, Алексею не суждено было стать правителем. Многолетняя неприязнь между отцом и сыном закончилась в 1718 году — Петр приказал схватить Алексея, пытать и казнить. Но царевич умер в тюрьме, не дождавшись казни.

Гибель наследника поставила перед императором вопрос: кто будет править Россией после его смерти? Царевич Петр — сын Алексея, внук Петра? Или кто-то из детей Петра и Екатерины?

Государь не знал, как решить этот вопрос. Поэтому 5 февраля 1722 года он издал указ о том, что правящий самодержец может по своей воле назначать себе любого наследника. Все российские подданные должны были немедленно целовать крест — присягать этому не названному по имени преемнику.

В начале мая 1722 года царский указ был привезен из Тобольска — в ту пору главного города Сибири — в город Тару [61].

В наши дни Тара — небольшой город на берегу Иртыша [62]. А тогда это была казачья крепость, укрепленная валами и стенами с башнями. Она стояла на важном торговом пути в Китай.

В Таре и ее окрестностях жило много староверов — поповцев и беспоповцев. Близ города располагались два крупных скита — священника Сергия и беспоповца Ивана Смирнова.

Когда в крепости получили указ, пошли разговоры, что неназванный по имени наследник престола, которому велено присягать, — это антихрист. Сергий приезжал в Тару и убеждал народ:

— Присягать не надлежит!

Все поддержали пустынника. Даже комендант крепости Глебовский под разными предлогами стал оттягивать день приведения к присяге.

А 17 мая в Таре появилось «противное» письмо — сочинение против присяги, написанное казаком Петром Байгачевым. В письме говорилось, что население Тары отказывается присягать наследнику неизвестно какого рода и имени, но соглашается присягать, если будет дан наследник царского рода, известный по имени и соблюдающий устав Древлеправославной Церкви. Это письмо подписали 228 тарских жителей.

В доме казачьего полковника Ивана Немчинова, ученика Сергия, 18 мая началось многолюдное обсуждение «противного» письма. Духовные дети Сергия — Байгачев и казак Иван Подуша — читали и толковали Библию и писания святых отцов.

У тарских жителей уже был опыт сопротивления московской власти. Они уже отказывались исполнять царские указы о бритье бород и ношении немецкой одежды. Их никак не наказали за это. И теперь горожане говорили: