Русское старообрядчество. Традиции, история, культура - Дмитрий Урушев Страница 35

— Прежде за бороды и платье мы стояли, да худа нам не было. А ныне постоим по-прежнему. Захотят, так дадут нам именного наследника, за кого крест целовать.

Наконец, наступило 27 мая — день, назначенный Глебовским для присяги. С утра к городскому собору сошлись толпы казаков и горожан. Коменданту было вручено «противное» письмо. Он растерялся и приказал читать его вслух. После этого присягнули немногие — часть духовенства и сам Глебовский.

Вскоре некоторые староверы, в том числе и Байгачев, бежали из крепости в скит Сергия. А горожане по-прежнему надеялись на освобождение от присяги.

Но царь отправил против мятежников карательный отряд — 600 солдат и конных татар с пушками. Войско без сопротивления заняло Тару 14 июня. Сразу начались допросы, положившие начало длительному и жестокому следствию.

Тогда полковник Немчинов с 70 казаками занял оборону в собственном доме. Каратели потребовали от них сдачи. Осажденные отправили для переговоров Подушу, который объявил, что собравшиеся в избе отказываются принимать присягу, а при попытке взять их силой взорвут себя.

Солдаты окружили дом полковника 26 июня. Переговоры продолжились. Многие казаки пожелали выйти из осады. Они тут же были схвачены. В доме осталось 20 человек во главе с Немчиновым. Они подожгли бочки с порохом, и изба взлетела на воздух.

Солдаты стали вытаскивать казаков из огня. Наиболее пострадавшие, включая самого Немчинова, были немедленно допрошены и вскоре скончались от ожогов. Остальных вылечили для мучительных пыток и казней. Тело погибшего полковника было четвертовано.

Отпущенный накануне Подуша с десятком казаков заперся в своем доме, сидел в осаде и отстреливался до октября. Потом и он оказался в руках палачей.

В ноябре каратели направились к скитам отца Сергия и Ивана Смирнова, где укрывалось множество староверов. В скиту Сергия было захвачено 170 поповцев и богатая добыча — рукописные и печатные книги. Сам Сергий позднее был четвертован.

Беспоповцы из скита Смирнова при приближении солдат совершили самосожжение.

Байгачев бежал, но был пойман и отправлен под стражей в Тобольск. Боясь попасть в руки судей и палачей, он дал солдатам крупную взятку, и они предоставили ему возможность зарезаться по дороге.

Руководителей восстания четвертовали, колесовали, обезглавливали, сажали на кол, вешали. Простых мужиков пытали на дыбе, а потом пороли — давали сотню ударов кнутом. Женщинам давали вдвое меньше — пятьдесят ударов. Затем приводили к присяге и отправляли на вечную каторгу.

Всего в ходе следствия было казнено около 1 000 христиан. Многие были сосланы на каторгу. Округа Тары обезлюдела на много лет.

Да, недаром в тогдашних законах говорилось: старообрядцы — «лютые неприятели, государству и государю непрестанно зло мыслящие».

Дерзкий слух о том, что Петр I — не истинный царь, а коварный антихрист, распространился по всей России. По тогдашним законам такое мнение приравнивалось к оскорблению императорского величества и каралось смертной казнью. Среди тех, кто лишился головы из-за разговоров об антихристе, был и инок Варлаам.

В миру его звали Василием Андреевичем Левиным [63]. Он родился около 1681 года. Его отец был помещиком. Детство Василия прошло в родительском имении под Пензой, в селе Левино [64].

Выучившись читать и писать, молодой барин часто проводил время в беседах с местным священником, который был приверженцем церковной старины. Он сам крестился двумя перстами и тому же научил Василия.

Разговоры об антихристе дошли и до села Левино. Помещичий сын обладал пылким воображением. Оно рисовало ему жуткие картины последних времен: воцарение сатаны, гонения на христиан, пытки и казни.

В 1701 году Василий по приказанию отца пошел в армию. Но служил он без охоты. Его полк находился в Малороссии. Через десять лет Левин был произведен в капитаны.

Мысли об антихристе, о том, что он служит ему, угнетала совесть Василия. Он скучал, грустил и, наконец, заболел душевным расстройством. К этому присоединились припадки падучей болезни.

В 1715 году Левин с полком находился в городе Нежине [65]. Однажды капитану пришла в голову мысль постричься в иноки и уйти куда-нибудь подальше от антихриста. Василий обратился к своему генералу с просьбой позволить ему оставить службу и уйти в монастырь.

Генерал не согласился. Ведь по приказу Петра солдатам и офицерам запрещалось принимать иночество. Огорченный Левин пошел в храм к обедне.

В это время в Нежин из Петербурга приехал митрополит Стефан (Яворский), известный деятель Синодальной Церкви и ненавистник староверов. Случилось так, что Василий пришел именно в тот храм, где служил митрополит.

Во время литургии капитан так горько плакал, что Стефан обратил на него внимание. После службы он пригласил Левина зайти к себе для беседы.

Василий явился к митрополиту и рассказал о службе, о болезни, о желании постричься, об отказе генерала. Стефан сказал:

— Тебя не отпустят. Вас, больных, велено для свидетельства присылать в Петербург. И когда ты туда приедешь, ты ни к кому прежде не являйся, а явись ко мне.

Через четыре года припадки падучей усилились. И генерал отослал капитана в Петербург для врачебного освидетельствования.

Василия признали негодным к армейской службе. Он явился к Стефану и получил от него разрешение на постриг — письмо к архимандриту Соловецкого монастыря.

Но Василий не поехал в далекую обитель. Он остался в новой столице.

Тут Левин познакомился с духовником князя Меншикова — священником Никифором Лебедкой. Этот иерей был убежденным старообрядцем, хотя и тайным. Василий стал его духовным чадом.

Однажды на исповеди Левин сказал Никифору:

— Служить нельзя. Государь жестокий. И я признаю его антихристом.

— Петр — антихрист. И когда дочку замуж выдам, то, покинув супругу, пойду в монастырь, — ответил Василию духовник.

Между тем по Петербургу поползли ужасные слухи. Будто бы из-за моря пришли корабли, а на них клейма — печати антихриста. Всех будут клеймить. И только тем, кто примет печать антихриста, будут давать хлеб. Остальных заморят голодом.

Перепуганный Левин покинул столицу и скорее отправился в отцовское имение. Здесь жил его старший брат Герасим. Но в нем Василий не нашел сочувствия. Брат не верил вздорным слухам о Петре.

На родине отставной капитан решил проповедовать свои взгляды. Однажды в декабре 1721 года в церкви во время службы он закричал народу: