Филипп Август - Жерар Сивери Страница 34

Его вероятным соперником мог бы стать Бартелеми де Руа, неимущий младший сын из пикардийской фамилии, рыцарь, которому нужно было завоевать свое место под солнцем. Однако Бартелеми не имел никакого желания состязаться с Вильгельмом Маршалом на полях сражений или на турнирах: он почти совсем не воевал и даже в ходе битвы при Бувине держался преимущественно позади. Этот рыцарь трудился прежде всего на административном и политическом поприщах. Его способности, ум, сообразительность позволили ему пройти достичь властных высот. Кто же из них сумел подняться выше в этом соперничестве — Вильгельм Маршал или Бартелеми де Руа? Для исследователя Дж.-В. Болдвина нет никаких сомнений [131]: в отличие от Вильгельма Маршала, Бартелеми де Руа не получил даже баронского титула. Вдумаемся. Болдвин полагает, что титул барона был пропуском в ряды высшей аристократии. Такая версия часто встречается и в литературных текстах рассматриваемого периода, однако в описи знатной иерархии королевства, составленной в начале XIII века, барон находится ниже собственников крупных феодальных владений. Значительно уступая по статусу графам и герцогам, барон помещен над кастелянами, владея обычно несколькими кастелянствами или, по меньшей мере, очень богатыми сеньориями. С этой точки зрения, Бартелеми был видным бароном, владевшим землями, которые получил от короля или приобрел сам. Правда, в отличие от Вильгельма Маршала, женатого на наследнице графа Стригила и Пемброка, Бартелеми составил более скромную брачную партию. Его супруга Петронилла не унаследовала никакого графства, хотя и была дочерью Симона ле Шовена, графа Эврё и сира де Монфор-л’Амори, а также сестрой Симона де Монфора, который стал графом Тулузским. Кроме того, одна из дочерей Вильгельма Маршала вышла замуж за Ричарда, герцога Корнуэльского, брата короля Генриха III Английского, тогда как дочь Бартелеми де Руа, имея больше возможностей, довольствовалась в 1205 году браком с потомком Каролингов Жаном Алансонским, который был сыном и наследником Робера д’Алансон-Понтьё и умер уже в 1212 году [132].

В том, что касается конца карьеры, Вильгельм Маршал в определенном смысле превзошел Бартелеми де Руа, но не сильно. Каждому из них довелось управлять королевством. Однако Вильгельм с 1216 по 1219 год официально носил титул регента, управляя Англией от имени Генриха III, сына покойного Иоанна Безземельного. Между тем Бартелеми де Руа, являясь фактическим хозяином Франции в пору несовершеннолетия Людовика IX — сначала вместе с Гереном в 1226—1227 годах, а затем и в одиночку почти до самой своей смерти, наступившей в 1237 году, — не имел при этом титула регента, поскольку Бланка Кастильская была официальной хранительницей королевства Французского. Став в свой черед носителем капетингской традиции, он в этом смысле принял эстафету от Готье Старшего, и оба они обеспечили, таким образом, почти вековую преемственность между временем Сугерия и временем совершеннолетия Людовика Святого.

Этот персонаж, терпеливо двигавшийся к вершинам власти, не слишком нравился Вильгельму Бретонцу, который говорит о нем мало и упоминает его всего два раза в своих «Филиппидах». Это не удивительно, поскольку покровитель писателя, Герен, был большим соперником Бартелеми де Руа в борьбе за власть. Но сведения, которые сообщает королевский капеллан, проясняют некоторые стороны деятельности того, кто стал камерарием короля. В день Пятидесятницы 1213 года, находясь со своей армией во Фландрии, король Филипп позвал к себе на обед Герена, Готье и Руа, чтобы спросить их мнения о проекте высадки в Англии. По свидетельству Вильгельма Бретонца, в следующем году, за несколько часов до Бувинской битвы, король, взвешивая шансы на победу, потребовал совета у Готье, Руа, Гийома де Гарланда и виконта де Мелёна, «ибо они участвовали с королем в войнах и битвах как его домочадцы и придворные. Без них он не ходил воевать никуда. Они находились при нем больше, чем все остальные, и помогали ему советами и рыцарской отвагой изо всех своих сил» [133].

Почему при этом Вильгельм Бретонец не называет своего покровителя? Это объясняется просто. Герен, к тому времени уже избранный епископом Санлиса, и так занимал особое место при короле: он стал самым видным его советником. Вильгельм Бретонец, который не мог полностью исключить из своего рассказа Бартелеми де Руа, главу клана, противостоявшего клану Герена, свел его роль к функциям военного советника, подчеркивая его постоянное присутствие подле короля в ходе кампаний. При этом Бретонец представляет Бартелеми де Руа, а также людей его партии профессиональными военными, относящимися к знати средней руки. Однако не стоит забывать, что Руа, будучи камерарием, находился в повседневном окружении короля даже в мирное время. Те, кто его не любил, старались не помещать его на авансцену. Они испытывали искушение представить его как немного скрытного персонажа и в то же время достаточно близкого советника, чье мнение король спрашивал прежде всего по поводу армии и войны. Это отчасти верно, особенно в том, что касается организации армии, но следует помнить, что компетенция Руа была значительно шире. Если кто и делал королю больше всего докладов, то это, конечно, он. Король Филипп доверил ему роль докладчика чуть ли не официально, когда назначил его своим камерарием, поскольку эта должность подразумевала постоянное присутствие ее исполнителя подле своего государя. Руа был ловким придворным и сохранял свой пост, несмотря на несколько тревожную игру, которую он вел между Филиппом, его сыном, принцем Людовиком, и супругой последнего, Бланкой Кастильской.

Не пользуясь особой любовью при дворе, Бартелеми де Руа возбуждал недоверие у многих. Другие источники, в отличие от «Филиппид», проливают куда больше света на этого персонажа. Он один из тех, чье имя наиболее часто фигурирует в официальных актах правления Филиппа Августа. Его семейные дела, кажется, даже стали делами государственными, поскольку он не преминул поместить в королевский архив документы, относящиеся к его собственному имуществу и имуществу своей семьи. Герен, Готье и Клеман тоже помещали некоторые из своих частных документов в то, что потом стало «памятью государства», но Руа делал это намного чаще, чем все они вместе взятые. Такие выходки, скандальные с нашей точки зрения, были в XIII веке одним из самых очевидных показателей принадлежности к высшим правительственным кругам. Вот несколько примеров. В 1214 году один парижанин, Эллюэн, продал Бартелеми де Руа дом, стоявший па улице Святой Женевьевы [134]. Два брачных контракта указывают нам на судьбу двух его младших дочерей. Одна из них, Алида, вышла замуж за Рауля, графа Суассонского, брата Жана де Неля, кастеляна Брюгге, заклятого врага Герена, и тем самым еще больше привязала Бартелеми к средней знати, делегатом которой он в некотором роде стал при короле. Еще один брачный контракт подготовил союз его дочери Амисии с богатым нормандским сеньором Гийомом Креспеном [135]. Бартелеми де Руа не оставлял без внимания и других членов своей семьи. Один из его племянников, Робер, стал епископом Нуайонским, а немного позднее, в 1228 году, его кузен Николя стал епископом Ланским и оставался в этом сане до 1240 года.