Братья Старостины - Георгий Морозов Страница 36

И вот она — «награда» героям за веру в земного кумира!

Взаимные беседы лагерников, уединенные встречи 3—4-х человек не ограничивались обычно обыденными лагерными новостями. Случаи кары, которую заслуживали особо ретивые прислужники администрации, или довольно частые случаи издевательства над заключенными со стороны лагерной охраны, и даже явные беспричинные убийства заключенных в том или ином лагпункте Горлага, обычно становились темой для обсуждения. Все это ободряло или же наполняло сердце злобой.

В норильском Горлаге, практически одновременно с его созданием для содержания заключенных с 58-й статьей, среди которых было много офицеров и солдат, прошедших дорогами войны, была создана конспиративная политическая организация — Демократическая партия России. Связь, по живым цепочкам, надежно обеспечивала взаимодействие членов нашей партии. Но общность людей не ограничивалась в пределах своей цепочки. Дружба, взаимопомощь, готовность в любой момент быть рядом объединяли заключенных. Каждый член партии должен был окружать себя верными друзьями. При знакомстве и сближении людей, безусловно, действовали и интуиция и перекрестные заверения в порядочности того или иного человека. В масштабе сменных бригад, производственных объектов, даже целого лаготделения это вполне достигалось. На моей памяти с 1949 года по 1955 год не было ни одного случая провала, предательства.

В этой сети конспиративной организации и проходила прежде всего сплоченность тех заключенных, кто

смотрел на жизнь открытыми глазами, кто не мог примириться с насилием над своей личностью, кто ставил перед собой вопрос — что делать?

Работая в планово-экономическом отделе Кирпичного завода, Старостин мог выходить, когда это ему было необходимо, в том числе и в ночную смену. Один из таких дней, когда я увидел в зоне Андрея Петровича вместе с Федором Каратовским, который принимал меня в партию, стал для меня знаковым. Многое стало очевидным.

В ночные часы в производственной зоне в основном и проходили встречи с друзьями. Мне было крайне интересно, полезно принимать участие в беседах Андрея Петровича со старшими нашими друзьями Алексеем Мелентьевым, Александром Мамонтовым, Петром Писаренко. То есть людьми, которые в годы войны тоже увидели другой мир. В лагерной библиотеке можно было взять любые книги классиков марксизма-ленинизма. Давались нам, молодым, конкретные задания на ознакомление с той или иной работой. А потом обсуждение, разъяснения. У каждого свои личные взгляды, выводы подкреплялись жизненным опытом старших друзей — наших наставников.

Андрей Петрович даже в этом узком кругу никогда не выступал с какой-то конкретной программой, не призывал к каким-либо действиям, то есть не навязывал своего «я». Он был не лидер-бунтарь, обладающий способностью вести за собой людей, воздействуя метким словом, возбуждающим душевные эмоции. Андрей Петрович владел таинственной силой притягивать к себе родственные души людей. А это единство, прежде всего, говорило — мы люди, мы единое целое, мы любим друг друга.

Такой сплав человеческих душ дано было создавать и коренному псковичу по имени Андрей. Не удивительно, что мирный отказ заключенных от выполнения рабского труда был обозначен как восстание человеческого духа.

Встречаясь с Андреем, я впервые столкнулся с таким глубинным лично человеческим переживанием о судьбе России, о том авантюризме, который поверг страну в хаос, привел к духовному падению! Побывав еще до войны в Западной Европе, Андрей Петрович составил себе представление — что же должно перенести на родную землю. А Отечеством для него всегда

была только Россия. Даже слово «Россия» он произносил с особой интонацией. Особенностью его бесед было то, что он говорил на понятном русском языке, не используя иностранных слов. Будучи приверженцем демократического общественного строя на российской земле, он старался, как я это представлял, говорить о власти народа, и тогда все становилось на свое место даже для условий лагерной жизни.

Демократию надо понимать по-русски — так звучало в его устах. Это, прежде всего, Справедливость в отношениях между людьми, к людям. Свобода вторична. Свободу определяет сам народ, а Справедливость по отношению к Человеку прописана Всевышним. Мерилом Справедливости прежде всего является Земля. Великие жертвы принес народ для создания и сохранения русского государства, много крови пролил, чтобы владеть землей, но сам остался безвластным на своей кровной, но ставшей чужой земле…

Именно Андрей Петрович Старостин вкладывал в нас свою жизненную позицию — в народе, в каждом человеке должна укрепляться сознательность чести, человеческой честности и достоинства. Только в таком обществе возможно достижение Справедливости, как одной из основных ценностей народовластия.

Связывая это с нашей лагерной действительностью, когда находишься в жестких тисках режима — должно развивать в себе чувство ответственности и выражать эту ответственность через свою активность.

В такие минуты я с чувством удивления переносился в прошлое Андрея. Ведь к смутному семнадцатому году ему было только 11 лет. Но как он впитал в себя любовь к своему отечеству! Такой патриотизм утверждается только разве «с молоком матери». А в начале сороковых после Лубянки, когда он передавал свой спортивный талант молодым футболистам Норильска, к ним наверняка переходили и его духовные силы? Безусловно! Поэтому таким непокорным строителям «светлого будущего» место было определено за надежной колючей проволокой.

Встречаясь в кругу друзей, под бдительной охраной власти, мы не только вели разговоры о своей доле, о наших политических взглядах, о надеждах на будущее. В нашей мастерской работали, вернее числились, и вольнонаемные слесари, токари, которые приходили на свое рабочее место строго по графику получения

заработной платы. В комнате у мастера смены это всегда отмечалось «чаепитием». Один из таких часов отдыха я запомнил на всю жизнь. Наш мастер Алексей та — инственно, полушепотом, пригласил меня на такую встречу и с бахвальством добавил: «Сегодня я угощу тебя свежей бараниной!» Что ж, отлично. А в мозгах закрутилось — что-то не совсем так. И вспомнились слова моего сменщика — токаря Петра Маджуго: «Алексей, собачки??» Решил — надо пойти, это же просто интересно отведать. Собралось нас человек пять, в том числе три москвича. Сам Алексей тоже был москвич, но фамилия затерялась в памяти. Андрей Петрович на своем обычном месте. «Баранина» действительно оказалась отменной. Веселое настроение. Анекдоты, шутки, приключения на грани фантастики! Во мне прояснилась картинка двух- или трехдневной давности, как по нашему цеху бегала черненькая упитанная собачка, приятная, ласковая. И вот ее судьба. В центре внимания был Алексей, но и Петрович от него не отставал. Это, пожалуй, единственный случай, когда мне пришлось видеть Андрея таким раскованным, свободным. Так и напрашивалось выражение — «свой в доску». Алексей же не преминул поиздеваться надо мной и здесь. Дело в том, что всегда в разговоре о будущем я это связывал с Москвой. А Алексей злорадствовал — да брось ты думать о Москве. Не видать тебе ее как своих ушей! Это злило, порой даже бесило.

Андрей молчал, видимо, тоже думал о Москве. Ему оставалось совсем немного. Но надежды на то, что режим изменит свой почерк, не было.