Войны Суздальской Руси - Михаил Елисеев Страница 36

И вот теперь смерть племянника открывала перед ним заманчивые перспективы.

Расстановка сил перед заключительным этапом борьбы Юрия за Киев была следующая. В Киеве, на правах старейшего из рода Мономаха, сидел Вячеслав. В Переяславле-Южном княжил сын Изяслава Мстислав, во Владимире-Волынском его брат Ярослав, а в Смоленске по-прежнему сидел Ростислав Мстиславич.

Изяслав Черниговский, зная нерешительность Вячеслава, решил добыть себе Киев. Подняв дружину, он выступил к Днепру. На переправе его и застал гонец от киевского князя, который поинтересовался, а куда, собственно, идёт Изяслав Давыдович. Но тот нимало не смутился и важно ответствовал, что направляется в Киев отдать последний долг умершему родственнику. Однако получил от ворот поворот: «Почто приехал, никем не зван будучи? Из-за того возвратись в Чернигов» (В.Н. Татищев). Понимая, что силой он ничего сейчас не добьётся, Изяслав был вынужден подчиниться. Хотя, что вполне вероятно, он мог узнать о том, что Вячеслав послал в Смоленск за Ростиславом и теперь поджидает племянника. А смоленские полки были весомым аргументом, чтобы охладить амбиции черниговского князя.

Однако Вячеславу и этого показалось мало, и он спешно отправил вестника к сыну Всеволода Ольговича, Святославу, прося его спешно прибыть в Киев с дружиной и пробыть там до прихода Ростислава. Как мы помним, Святослав периодически поддерживал то своего дядю Святослава Ольговича и Юрия Долгорукого, то Изяслава Мстиславича. И в этот раз он откликнулся на зов Вячеслава, поскольку посчитал, что ему это будет выгодно. Внук Олега Гориславича поддержал сына Мономаха. В ответ Изяслав Давыдович и Святослав Ольгович обратились к суздальскому князю. Над Русью снова заклубились тучи очередной усобицы.

Тем временем в Киеве появился Ростислав и был принят всей землей. «Сей князь ростом был средний, лицо широкое и борода круглая, широкая. Прилежал о церкви святой и едва когда пропустил пение, чин святительский чтил и многие милостыни священникам, вдовицам и сирым давал. О воинстве и судах не радел, из-за того в войнах мало счастия имел и в судах тиуны его мздою богатились, и было от них убогим утеснение» (В.Н. Татищев). Как видим, Ростислав был полной противоположностью своему брату Изяславу, соответственно, и результаты его правления были несколько иные.

Между тем для Вячеслава ровным счетом ничего не изменилось, поскольку вместо умершего племянника бремя власти принял на себя другой. Как выяснилось, и Святослав Всеволодович не прогадал, поставив на Мономашичей, поскольку новый киевский князь выделил ему в волость Туров и Пинск. Но междоусобица набирала обороты, и вскоре Ростислав получил весть, что Глеб Юрьевич идёт на Переяславль с половецкой ордой. Внук хана Аепы по матери, Глеб легко нашёл общий язык со своими степными родичами, и они оказали ему полную поддержку. Но и Ростислав не дремал, успев отправить в Переяславль к своему племяннику Мстиславу Изяславичу войска. Поэтому, когда под городом появился Глеб с половцами, им было оказано упорное сопротивление. У стен Переяславля завязались ожесточенные бои, Глебу не удалось прорваться в город, и он был вынужден отвести своих людей за Сулу.

Ростислав решил воспользоваться этой победой племянника и окончательно сокрушить Изяслава Давыдовича. Оставив в Киеве Вячеслава, он выступил в поход на Чернигов. Вместе с ним шли племянник Мстислав Изяславич с переяславскими полками, Святослав Всеволодович и черные клобуки. Киевский князь хотел действовать быстро, стремясь опередить Изяслава Давыдовича до его соединения с войсками Юрия и Святослава Ольговича. Огромная рать переправилась через Днепр и остановилась напротив Вышгорода, когда Ростислава настиг гонец и сообщил весть, которая всё переворачивала с ног на голову, — в Киеве умер Вячеслав.

Более неподходящего момента, чтобы покинуть этот бренный мир сын Мономаха и придумать не мог. Согласно летописям, старик весь вечер пировал со своей дружиной, после чего отправился спать. Но так и не проснулся. Поэтому можно понять потрясение Ростислава, который только руками развел и произнес: «А мы вчера ехали, а онъ добръ и здоровъ» (Ипатьевская летопись).

Ростислав был вынужден вернуться в Киев, похоронить дядю, а затем снова отправился через Днепр к войскам. Был собран военный совет, на котором должны были решить, как воевать против черниговского князя. И здесь началось разномыслие. Если князья Мстислав Изяславич и Святослав Всеволодович полностью поддерживали намерение Ростислава, то киевская знать теперь была категорически против этой войны. С одной стороны, их пугала складывающаяся коалиция Изяслава Черниговского, Юрия Суздальского и Святослава Ольговича, а с другой стороны, они не были уверены в Ростиславе так же, как и в его умершем брате. Киевляне заявили новому князю: «Тебе же сейчас не время к войне, потому что ты, ныне приняв престол, довольно с киевлянами не спознался; к тому стрый твой Вячеслав умер и град без князя. Того ради советуем возвратиться в Киев, а не ввязывать себя в дело тяжкое, которому конец не виден» (В.Н. Татищев). Но Ростислав их мнение проигнорировал и начал наступление на Чернигов.

Узнав об этом, Изяслав Давыдович понял, что ни Долгорукий, ни Святослав Ольгович не успеют прийти к нему на помощь. Выбора у него не было, и он отправил людей к князю Глебу Юрьевичу, который с половецкой ордой отступал от Переяславля. Глеб быстро сообразил, какие заманчивые перспективы открывает перед ним предложение Изяслава. Наступил момент, когда он с помощью половецких сабель и черниговских полков мог добыть отцу златой киевский стол. Изяславу Давыдовичу сейчас было не до Киева, ему бы Чернигов за собой удержать. Взвесив все за и против, Глеб выступил на помощь. Стояла зима, реки встали, и ничто не задерживало стремительного продвижения орды.

Теперь судьбу киевского княжения Юрия решал не он сам и не его полки. Это делали другие люди и совершенно по другому поводу.

* * *

Когда Ростислав узнал, что к Изяславу Давыдовичу идет на подмогу князь Глеб с половецкой конницей, воинский пыл у киевского князя изрядно поубавился. Как полководец, он не шёл ни в какое сравнение со своим старшим братом и поэтому всегда предпочитал решать дела миром. Вот и в этот раз он затеял пересылку посольствами с черниговским князем. Ростислав требовал, чтобы черниговский князь подтвердил своё желание жить с ним в мире и целовал на этом крест. Но Изяслав на это вполне резонно ответил, что «я и ныне никакой противности не учинил и мира не нарушал. Того ради крест мне целовать нет причины» (В.Н. Татищев). Битва стала неизбежной.

Когда Глеб с половцами подошёл к Чернигову, то Изяслав не стал медлить. Вместе с новоявленным союзником он выступил против Ростислава и встретился с вражескими полками у Боловеса. Противников разделяла замерзшая река, но Глеб не рискнул её переходить, а просто выдвинул вперед половецких конных лучников, которые разъезжали вдоль берега и стреляли по киевским дозорным. Ростислав отправил к речке своих стрелков, и вскоре между противниками завязалась яростная перестрелка.

Но здесь произошло неожиданное — видя, что враг превосходит его войска числом, Ростислав снова затеял переговоры с Изяславом. Причем создается такое впечатление, что киевский князь был совершенно не уверен ни в себе, ни в своих войсках. Иначе ничем другим не объяснишь, что он в буквальном смысле слова решился на капитуляцию перед Изяславом Давыдовичем и Глебом: «Мира прося поча даяти ему подъ собою Киевъ, а подо Мъстиславомъ Переяславлъ» (Ипатьевская летопись). Но в Переяславле в это время княжит племянник Ростислава Мстислав, посаженный на этот стол отцом Изяславом! Для него решение дядей явилось такой пощечиной, что Мстислав Изяславич вскипел и, в гневе бросив старшему родичу: «Да ни мне будет Переяславля, ни тобе Киева» (Ипатьевская летопись), поднял свою дружину и пошёл прочь к Днепру. Оставив своего многоумного дядюшку с малочисленным войском перед лицом грозного врага.