Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения - Лукреция Борджиа Страница 4

Non ut edam vivo, sed ut vivam edo (я ем, чтобы жить, а некоторые живут, чтобы есть – лат.). Я не могу вслед за Сократом повторить эту фразу, хотя редко предавалась чревоугодию, но с него начинаю.

Несомненно, Лукреция не могла исповедоваться от имени брата. Она, выросшая в Ватикане, прекрасно это понимала, понимала и цель заказа папы Юлия. Потому сначала пыталась напомнить о неправомочности своих откровений, потом показать, что может ошибиться, а потом и вовсе свела все к раскаянию в чревоугодии – грехе, которым страдали абсолютно все, кто мог позволить себе вкусно поесть.

Уже из первых абзацев понятно, что Лукреция вовсе не намерена каяться по-настоящему, скорее намерена показать, что семья Борджиа не лучше, но и не хуже других знатных семей Рима.

Примечателен рассказ о причинах убийства ее второго мужа Альфонса Арагонского.

Это был брак равных – Альфонсо Арагонский был незаконнорожденным сыном неаполитанского короля, а Лукреция – такой же дочерью папы Александра, они ровесники, молоды, красивы и влюблены друг в друга. После неудачного первого брака с Джованни Сфорца, скандального развода и рождения внебрачного сына Лукреция наконец была счастлива. Первая ее беременность из-за неосторожности закончилась выкидышем, во второй она родила крепкого сына, названного в честь ее отца Родриго.

Несмотря на то что Альфонсо пришлось на время даже сбегать из Рима, их брак был счастливым. Явно заказное убийство Альфонсо Арагонского поразило всех как гром с ясного неба. Обвинили, конечно, Чезаре (ведь он уже убил прямо у ног папы Александра отца внебрачного ребенка Лукреции Педро Кальдерона, забрызгав Святой престол кровью).

Лукреция не простила брата, хотя делала вид, что ни о чем не подозревает. Она явно боялась Чезаре, как и многие другие, в том числе папа Александр. Сын вышел из подчинения и оказался уже сильней самого отца.

Чезаре действительно был серьезно болен той самой «французской болезнью» – привезенным каравеллами Колумба из Америки сифилисом. Эту болезнь сначала не принимали всерьез и даже похвалялись ею, а лечили… ртутью. Выпавшие волосы, изуродованные лица – все это свидетельствовало о мужской силе страдальца.

И только когда смертей и страданий стало слишком много, начали беречься.

Чезаре мог заразиться не только от куртизанок, которых посещал охотно, но и от супруги своего младшего брата Джоффре Санчи Арагонской, кстати, сестры Альфонсо Арагонского, которая была любовницей и Чезаре, и его второго брата Хуана, и еще много чьей. Любвеобильная Санча тоже умерла молодой от «неизвестной болезни».

Кстати, через полвека от этой же болезни почти одновременно скончаются молодые родители Екатерины Медичи – будущей королевы Франции. Она доводилась правнучкой знаменитому Лоренцо Медичи, прозванному Великолепным и умершему… да-да, все от той же «французской болезни»!

В своих посланиях Лукреция не раз вспомнит своих братьев, утверждая, что Хуан был даже более разнуздан, чем Чезаре, а Санча и любовница ее отца Джулия Фарнезе куда свободней, чем она сама. Супруга Хуана Мария Энрикес мстила за смерть мужа отнюдь не по-христиански, а церемониймейстер папского двора Буркхард исправно распространял сплетни и ложь, за которую следовало бы отрезать язык…

Сумасшедший король Неаполя Ферранте изготавливал из трупов своих врагов мумии и подолгу беседовал с ними в подвалах своего дворца, его внебрачный сын Альфонсо, ставший следующим королем, был настоящим пьяницей… Папа Иннокентий умер от проказы, которой его намеренно наградила любовница… Любимый сын папы Иннокентия Франческо Чиббо слыл первым развратником и насильником в Риме, щедро торгуя индульгенциями даже на убийство, а деньги проигрывая в карты… Франческо делла Ровере, занимавший Святой престол под именем Сикста IV, не гнушался заказными убийствами прямо во время обедни. Его любимый незаконнорожденный сын Пьетро Риарио подхватил у куртизанки Терезы всю ту же болезнь и после двух лет мучений умер… Тереза «наградила» недугом добрую половину знатных мужчин Рима…

А папа Пий II, до того как стать понтификом, писал под именем Энея Сильвио эротические рассказы, по сравнению с которыми «Декамерон» Боккаччо просто детская шалость…

Да, Лукреции Борджиа, осведомленной о грехах и грешках Ватикана и папского окружения, было о чем напомнить понтифику и его кардиналу.

И она напомнит…

Постепенно ее обвинения коснутся даже папы Александра. Но не понтифика обвиняет она, а отца, из-за неуемных амбиций которого, слепой родительской любви к одному из сыновей и невнимания к другим оказались сломаны судьбы всех четверых детей, и разразилась настоящая трагедия. Никто из его детей, имевших все, о чем только можно мечтать в то время в Риме, да и в мире, не был счастлив, ничья судьба не сложилась удачно. Рассказывая о событиях жизни своей семьи, Лукреция приходит к неутешительному выводу, что вина в этом лежит на ее отце – папе Александре.

Не знаю, за что этот грех попал в смертные. Так ли он страшен для человека? Неужели любовь к хорошей пище опасней любви к хорошей музыке или поэзии?

Страдала ли я чревоугодием? И да, и нет.

Confessus pro judicato habetur (сознавшийся считается осужденным – лат.).

Сознаюсь, что любила и люблю вкусно поесть и предпочитаю изысканную пищу грубому хлебу, украшенный стол и присутствие музыкантов на пиру убогому грязному столу в придорожной таверне, хорошее вино воде, а искусство опытного повара деяниям простой кухарки. При этом не страдаю от несварения желудка, поскольку не перегружаю его без меры, предпочитая оставлять место «для раздумий».

И я предпочту лечь спать голодной, чем съесть или выпить что попало. Это не капризы, а природная брезгливость. Я могу сидеть на хлебе и воде, если знаю, что хлеб испечен чистыми руками, а вода не набрана в луже на дороге.

Если это преступно – я преступница.

Чезаре также, он никогда не требовал для себя особых условий. Мне кажется, что Чезаре иногда даже не замечал, что именно ест или пьет. Брат одержим другим.

Моя мать Ваноцци Каттанеи умела подбирать поваров и наставлять их должным образом. Ловкий повар может ставить свои вкусы выше вкусов хозяев, он может постепенно приучить хозяев кушать то, что нравится лишь ему самому, либо то, что ему удается лучше другого.

Я знаю немало римских богатых домов, и не только римских, где именно так и происходит. Но этого никогда не бывало у нашей матери. Ваноцци Каттанеи умела настоять на своем и вынуждала поваров не только придумывать новые блюда, но и угождать ее вкусу, который был весьма взыскателен. В нашем доме я привыкла отдавать должное не только самим блюдам, но и приправам или соусам к ним, а также тому, как еда украшена и подается на стол.

Если это грех, то я грешна – я люблю вкусно покушать, не переедая, люблю, когда еда не смесь продуктов, входящих в нее, а тончайшее сочетание разных вкусов и свойств, когда все, что должно быть горячим, горячо, холодное не тает, а вина изысканны. Но это скорее любовь к прекрасному, ведь прекрасное возможно и за пиршественным столом.