Битва за Рим - Колин Маккалоу Страница 40

Вот оно что! Значит, мальчишка — никакой не сын Ариарата VI, а сын самого Митридата! Умно. Впрочем, не слишком.

Провожал Мария Гордий, не жалевший улыбочек и поклонов; малолетнего царя нигде не было видно.

— Значит, тебе выпала участь регента, — молвил Марий, прежде чем взгромоздиться на нового коня, сильно превосходившего ростом того, что доставил его сюда из Тарса; скакуны гораздо лучше прежних были теперь и у его слуг.

— Да, до тех пор, пока царь Ариарат Эзеб Филопатор не повзрослеет и не сможет править самостоятельно.

— Филопатор… — задумчиво протянул Марий. — Что означает «отцелюбивый». Как ты думаешь, будет он скучать по отцу?

Гордий широко раскрыл глаза:

— Скучать по отцу? Но ведь его несчастный отец умер, когда он был еще младенцем!

— Нет, Ариарат Шестой умер слишком давно, чтобы успеть дать жизнь этому мальчику, — возразил Марий. — Я не так глуп, принц Гордий. Потрудись сообщить об этом своему хозяину, царю Митридату. Шепни ему, что мне известно, кому приходится сыном новый каппадокийский царь. И что я не спущу глаз с них обоих. — Он поставил ногу в стремя. — Насколько я понимаю, ты действительно приходишься дедом этому мальчику. Единственная причина, по которой я решил оставить пока все как есть, заключается в том, что у мальчика хотя бы мать — каппадокийка, то есть твоя дочь.

— Моя дочь — царица Понта, и ее старший сын унаследует трон Митридата. Мне лестно, что этот мальчик будет править у меня на родине. Он — последний в роду, вернее, последней в роду является его мать.

— Ты — не принц крови, Гордий, — презрительно бросил Марий. — Пусть ты каппадокиец, но титул принца ты себе присвоил. Следовательно, твоя дочь — никакая не последняя представительница рода. Лучше передай мое послание царю Митридату.

— Передам, Гай Марий, — ответствовал Гордий, не выказывая ни малейших признаков обиды.

Марий уже развернул коня, но в последний момент натянул уздечку и обернулся.

— Да, вот еще что! Прибери на поле боя, Гордий! Если вы, сыны Востока, желаете, чтобы к вам относились с уважением, как к цивилизованным людям, то и ведите себя соответствующим образом! После битвы нельзя оставлять гнить несколько тысяч трупов, пускай даже вражеских, не заслуживших ничего, кроме презрения. Это признак вопиющего варварства. Насколько я понимаю, именно варваром твой хозяин Митридат и является. Всего хорошего!

Закончив свое напутствие, Гай Марий ускакал прочь, увлекая за собой спутников.

Не в натуре Гордия было восхищаться отвагой Мария, однако не мог он восхищаться и Митридатом. Поэтому он не испытывал радостного трепета, когда приказывал привести ему коня, чтобы догнать царя, прежде чем тот покинет Мазаку. Он передаст царю все, что сказал Гай Марий, до последнего словечка! Посмотрим, как проглотит эту пилюлю Митридат! Дочь Гордия и впрямь была провозглашена царицей Понта, так что ее сын Фарнак считался теперь наследником понтийского престола. Да, для Гордия настали золотые времена, тем более что он — догадка Мария была справедлива — не был принцем из древнего царского рода Каппадокии. Когда малолетний царь, сын Митридата, возмужает и получит право царствовать самостоятельно (естественно, при поддержке папаши), Гордий потребует себе храм-царство Ма в Комане, что в каппадокийской долине в междуречье Сара и Пирама. Там, воплощая собой одновременно жреца и царя, он обретет безопасность, покой, благоденствие и безграничную власть.

Митридата он нагнал на следующий день — тот стоял лагерем на берегу реки Галис неподалеку от Мазаки. Царь услыхал от тестя то, что сказал Гай Марий, однако не слово в слово. Гордий ограничился рассказом о том, как ему было велено убрать трупы с поля битвы, сообщать же остальное счел слишком рискованным для себя. Царь страшно разгневался: он ничего не говорил, а только таращил свои и так слегка выпученные глаза, сжимая и разжимая кулаки.

— Ты расчистил поле? — спросил он.

Гордий судорожно сглотнул, не зная, какой ответ предпочитает услыхать царь, и ответил неверно:

— Конечно, нет, мой повелитель.

— Тогда что ты здесь делаешь? Немедленно выполняй!

— Но, великий царь, божественный владыка, он при этом назвал тебя варваром!

— С его точки зрения я действительно варвар, — веско сказал царь. — Более у него не появится шанса называть меня этим именем. Если цивилизованного человека отличает стремление тратить силы на подобное занятие, когда это не диктуется погодой, то так тому и быть: будем расходовать наши силы. Отныне люди, считающие себя цивилизованными, не отыщут в моем поведении ничего, за что меня можно было бы назвать варваром.

«Подождем, что будет, когда ты совладаешь с гневом, — подумал Гордий, не собираясь делиться с царем своими мыслями. — Гай Марий прав: ты и впрямь варвар, о повелитель!»

Итак, поле битвы под Эзебией Мазакой было освобождено от трупов, которые предали огненному погребению; пепел их похоронили под высоким курганом, который, впрочем, делался совершенно незаметным на фоне горы Аргей. Сам же царь Митридат не стал проверять, как исполнено его повеление: отослав армию назад в Понт, он отправился в Армению. Путешествие было необычным: он захватил с собой почти весь свой двор, включая десяток жен, три десятка наложниц и полдюжины старших детей. Караван вытянулся на добрую милю: здесь были и лошади, и повозки, влекомые быками, и носилки, и вьючные мулы. Передвигались со скоростью улитки, преодолевая за день не более десяти-пятнадцати миль, зато не останавливались на привалы, невзирая на просьбы самых хрупких из женщин отдохнуть денек-другой. Эскортом служила тысяча вооруженных всадников — именно то количество, какому надлежит охранять царское посольство.

Это и было посольство. Новость о том, что в Армении теперь правит новый царь, застала Митридата в самом начале каппадокийской кампании. Ответ его не заставил себя ждать: он послал в Дастерию за женщинами, детьми, вельможами, дарами, одеждой и прочим скарбом — всем тем, что требуется для посольства. Каравану потребовалось без малого два месяца, чтобы выйти на берег Галиса вблизи Мазаки; произошло это как раз тогда, когда до каппадокийской столицы добрался Гай Марий. Отсутствие царя в день прибытия Мария объяснялось тем, что он наносил визит своему странствующему двору, чтобы удостовериться, все ли его повеления исполнены в точности.

Пока что Митридат ничего не знал о новом царе Армении, помимо того, что тот молод, приходится законным сыном старому царю Артавазду, зовется Тиграном и с раннего детства был заложником парфянского царя. «Правитель одного со мной возраста! — с ликованием думал Митридат. — Правитель могущественного восточного царства, не имеющий никаких обязательств перед Римом и способный присоединиться к Понту, образовав с нами антиримский союз!»

Армения лежала среди высокогорий, примыкающих к Арарату, и простиралась на восток вплоть до Каспийского, или Гирканского, моря; традиционно и географически она была тесно связана с Парфянским царством, властители которого никогда не проявляли интереса к землям, лежащим к западу от реки Евфрат.