Тамплиеры - Пирс Пол Рид Страница 40

Как распорядиться такой мощной армией? Совет согласился с Раймундом Антиохийским, что главная опасность для франкских государств исходит из Алеппо, которым правил сын Зенги, Нуреддин. Захват этого города представлялся необходимым условием освобождения Эдессы. На юге дорогу на Египет перекрывала крепость Аскалон, до сих пор находившаяся в руках арабских Фатимидов. Третьей возможной целью крестоносцев являлся Дамаск, но Дамаск оставался единственным мусульманским владением в регионе, желавшим присоединиться к борьбе европейцев с Нуреддином. Однако последнее обстоятельство отодвигалось на задний план из-за амбиций местных баронов, давно зарившихся на богатые владения дамасского эмира, и притязаний европейских монархов, желавших прославиться, – для них Дамаск был не только одним из знаменитых библейских городов, но и желанной добычей. Они рассчитывали на обильные трофеи.

Как и войска Балдуина II двадцатью годами ранее, армия крестоносцев маршем прошла через Пантеаду, пересекла Антиливанский хребет и 24 июля подошла к стенам Дамаска. Разбив укрепленный лагерь в пригородных садах, крестоносцы приготовились к осаде. Мусульмане предпринимали частые вылазки, неожиданно нападая на франков большими вооруженными группами. В густых садах, где были воздвигнуты земляные стены с узкими проходами между ними, такая тактика оказалась весьма успешной. Признав выбранное для лагеря место неудачным, оба монарха отдали приказ перебазироваться в пустынную местность к востоку от города. На просторе они могли развернуть свою тяжелую кавалерию, но зато остро ощущался недостаток воды; к тому же тут возвышались самые мощные крепостные стены.

Получив подкрепление с севера, мусульмане усилили набеги на латинян. Пока те, кто возглавлял доблестную армию крестоносцев, спорили между собой, кто станет правителем Дамаска в случае его захвата, их воины с трудом отбивали нападение злобных сарацин. А вскоре поползли слухи, что их предали. Появилось известие, что к Дамаску приближается армия Нуреддина и что осажденные готовы впустить его в город. Местные бароны уже поняли все безрассудство выбранной ими стратегии и 28 июля настояли на снятии осады. Преследуемая легкой кавалерией мусульман, когда-то непобедимая армия латинян срочно ретировалась в Галилею. Вся затея закончилась полным фиаско.

После столь постыдного бегства, как всегда, занялись поиском козлов отпущения. Крестоносцы яростно обвиняли баронов Заморья в том, что те договорились с Дамаском за их спиной. Если они брали у них деньги раньше, то почему бы не взять снова? Под подозрением оказались даже тамплиеры. В ноябре император Конрад покинул Святую землю в полном отчаянии. В сопровождении свиты он сначала переправился по морю из Акры в Фессалоники, а оттуда – Константинополь, где встретился с императором Мануилоу Комнином. Даже если он и подозревал византийцев в измене, то открыто этого не выказал: у греческого и германского монархов был общий враг в лице Роджера Сицилийского, и они скрепили свой союз женитьбой брата Конрада на племяннице Мануила.

Людовик VII считал византийцев причиной всех своих бед и неудач, поэтому вместе с сарацинами греки представлялись ему врагами всего христианского мира. Несмотря на настойчивые мольбы аббата Сугерия вернуться ни родину, Людовик на целый год задержался в Палестине, уже в качестве паломника. Неизбывная ненависть к византийцам привела короля к порочной идее заключить союз с норманнским королем Роджером. Когда он наконец собрался назад в Европу, то намеренно выбрал для путешествия сицилийское судно. Около Пелопоннеса их флотилия была атакована византийской эскадрой. Когда выяснился монарший статус Людовика, его кораблю было разрешено продолжить путь, однако все имущество со второго сицилийского судна было конфисковано и отправлено и Константинополь. Задержали и большинство спутников Людовика.

Это событие еще больше усилило ненависть короля к византийцам. Добравшись до Потенцы, он тут же встретился с королем Роджером, договорившись с ним о новом крестовом походе, одной из главных целей которого должен был стать Константинополь. Несмотря на явный скептицизм папы Евгения, Людовик не оставлял мысли о походе на север, пытаясь привлечь на свою сторону и представителей духовенства – Петра Достопочтенного, аббата Клюнийского и даже Сугерия Сен-Денийского.

Несомненно, Людовик стремился отомстить за понесенные на Востоке потери – и не только потери прекрасной армии и лавров победителя, о которых мечтал, но и собственной супруги, а вместе с ней и ее приданого, превышавшего богатства всего французского королевства. Когда Людовик по пути во Францию добрался до Рима, папа Евгений III попытался примирить венценосных супругов, о чьих семейных дрязгах все уже были наслышаны. Со слезами на глазах благословляя Людовика и Элеонору, он умолял их не покидать семейного ложа.

Вопреки желанию понтифика этот брак так и не удалось сохранить – прежде всего из-за унижения, испытанного Людовиком VII во время 2-го Крестового похода. Юный король понимал: если ответственность за неудачные действия крестоносцев под стенами Дамаска он еще мог разделить с другими вельможами, то ответственность за ужасный и катастрофический марш по пустынной Анатолии лежит на нем – его измотанную армию от полного уничтожения спас не он, ее предводитель, а доблестные и дисциплинированные тамплиеры. Еще больше было его вины в гибели части крестоносцев и примкнувших к ним паломников, оставленных на произвол судьбы в Атталии (хотя и под гарантии вероломных греков). Ну и наконец, помимо прочих злоключений, измена супруги, да еще на глазах всего двора. Главной причиной всех этих бед и мучений он считал предательство греческих «союзников».

Намереваясь восстановить свой авторитет и мечтая о мести, Людовик снова обратился к Бернарду Клервоскому с просьбой благословить его на новый крестовый поход. Как и ранее, отец Бернард не решился ему отказать. Предпочитая мирную монастырскую жизнь, он тем не менее чувствовал себя обязанным помочь и спасти хотя бы часть того, что было потеряно. Регулярно переписываясь с иерусалимской королевой Мелисендой и своим дядей Андреем де Монбаром, занимавшим в ордене тамплиеров должность сенешаля заморских территорий, Бернард знал, как там нуждаются в помощи из Европы. Он также прекрасно понимал, что все, принявшие Святой крест по его личному призыву, считают его же ответственным за свои несчастья. Бернард попробовал оправдаться во второй книге своих «Соображений» («De consideratione»). При этом он не ищет виновных среди местных франкских баронов или вероломных греков: по его мнению, неудача крестового похода является Божественным наказанием за людские грехи. Однако его критики возражают, что подобный подход делает позицию Бога практически непостижимой; а некоторые, наподобие Геро Рейчерсбергского, вообще склонны считать крестовые походы дьявольском затеей.

На церковном Соборе в Шартре в 1150 году Бернарду поручили не только провозгласить новый крестовый поход, но и самому возглавить его. Клервоский аббат, вспоминая удручающий пример Петра Пустынника, уклонился от лестных предложений со стороны баронов и рыцарей, заклиная папу Евгения «не предавать его мечтаниям человеческим». Он писал ему:

«Полагаю, Вы уже слышали, что собрание в Шартре приняло неожиданное решение, избрав меня предводителем экспедиции. Можете быть абсолютно уверены, что это решение было принято вопреки моему желанию или совету и находится вне пределов моих сил и возможностей, насколько я сам способен их оценить. Кто я такой, чтобы отдавать приказы войскам и вести в атаку вооруженных людей? Обращаясь с призывом, я и не думал о себе как предводителе экспедиции, даже если бы обладал необходимой силой и навыками. Но вам это все известно, и не мое дело вас поучать».