Юрий Никулин - Иева Пожарская Страница 41

* * *

Пока работали в Ленинграде, Карандаш, ездивший оттуда время от времени в Москву, набрал себе там группу учеников. В группу вошли три человека: танкист, полярный летчик и третий, который, как говорил Карандаш, «непонятно кто, но смешной». Стало ясно: он подобрал себе не просто новых учеников, а новых партнеров, и для Романова с Никулиным время работы у Карандаша подходит к концу. Ребята были готовы тут же расстаться с ним. Но по просьбе Михаила Николаевича поехали выступать еще в два города, куда Карандаш брал и новых учеников — Леонида Куксо, Юрия Брайма и Михаила Шуйдина. Сначала отправились в Саратов, а оттуда должны были поехать в Харьков. В поезде ученики в лицах рассказывали об экзаменах. Конкурс был огромный, и Карандаш выбрал их — трех человек — из трехсот с лишним!

Как только все приехали в Саратов, Карандаш сразу взял учеников в рабочий оборот: ввел в подсадку, заставил ежедневно заниматься жонглированием и акробатикой. После каждого спектакля Карандаш прямо в гардеробной, не разгримировываясь, проводил разбор работы Никулина и Романова. Ученики стояли рядом и внимательно слушали. Шуйдин нравился Карандашу больше остальных. «Шуйдин — мужик серьезный. Он по-настоящему цирк чувствует» — так говорил он о нем.

Никулин и Шуйдин знали друг друга давно, еще с зимы 1947 года. До войны родившийся (в 1922 году) Шуйдин около года уже учился в цирковом училище, хотел стать турнистом. Когда началась война, он ушел в армию и, закончив танковое училище в звании лейтенанта, попал на фронт, где командовал танковой ротой. На фронте он горел в танке, получил серьезные ожоги, долго лежал в госпитале. А после войны восстановился в цирковом училище. Продолжать занятия на акробатическом отделении, заниматься на турнике из-за обожженных рук он уже не мог. Но цирк притягивал его, и он решил попробоваться в группу учеников Карандаша.

Из воспоминаний Юрия Никулина: «Своих учеников Карандаш любил. Он часто собирал их у себя в гардеробной и вел с ними длительные беседы. Однажды я разыграл учеников. Как-то Карандаш спросил меня:

— Где ученики?

Я ответил, что они сидят в гардеробной.

— Позовите-ка их, пусть быстро зайдут ко мне.

Вхожу в нашу гардеробную, не спеша сажусь, закуриваю, перебрасываюсь парой незначительных фраз с Борисом, а потом с нарочитой озабоченностью, но при этом улыбаясь, говорю как бы между прочим ученикам:

— Да, тут папа меня встретил. Велел вам срочно к нему зайти.

Папой мы называли между собой Карандаша. Глядя на мое лицо с фальшивой улыбкой, ученики заулыбались, уверенные, что я их разыгрываю.

— Ладно травить. Знаем твои розыгрыши, — сказал Куксо.

— Да мне-то что, — ответил я, смеясь, — а вы как хотите.

— Ну дай честное слово, что папа нас зовет, — потребовал Брайм.

— Пожалуйста, честное слово, — говорю я, а сам давлюсь от смеха.

Ученики посмеялись и с места не сдвинулись. Куксо начал рассказывать очередной анекдот. А минут через десять в нашей гардеробной резко распахнулась дверь и на пороге мы увидели разъяренного Карандаша.

— Никулин, вы сказали товарищам, что я их жду? — спросил он.

— А как же, — ответил я спокойным тоном.

— Так почему же я должен ждать? Почему?! — побагровев, закричал Карандаш и топнул ногой.

Учеников как ветром сдуло. Пришел Карандаш к себе, а они уже стоят, выстроившись в его гардеробной. Разнос Карандаш устроил им приличный. Через полчаса они вернулись понурые и злые. Брайм и Шуйдин не хотели на нас смотреть. А Куксо, тот ничего, воспринял всё спокойно. Посмотрел на меня и сказал:

— Ты молодец. Ничего не скажешь. Разыграл здорово!

Дня через два я снова захожу в нашу гардеробную и, видя трех учеников, улыбаясь, говорю:

— Папа вас кличет.

Не успел рот закрыть, а их уж нет. Тут я перепугался. Карандаш-то их вовсе и не звал. На этот раз от Карандаша попало мне, правда, не так сильно, как ученикам, но все же»…

Накануне майских праздников 1949 года Романов во время «пятиминутки» о чем-то заспорил с Карандашом. Кончилось это тем, что Михаил Николаевич разозлился и в резкой форме сказал Борису, что тот плохой артист и он легко найдет ему замену: ученики, слава богу, есть. Романов обиделся и ушел. А Карандаш решил свою угрозу привести в исполнение и велел Шуйдину готовиться на замену Романову в «Автокомбинате». Шуйдин, как человек чрезвычайно порядочный, был очень смущен ситуацией, не знал, что ему делать — соглашаться или нет. Но Романов посоветовал ему не отказываться от этой работы, чтобы не портить отношения с Карандашом. Тем более что и Романов, и Никулин буквально на днях должны были расстаться с мастером.

Так, в майские праздники 1949 года на манеже Харьковского цирка Никулин впервые работал с Михаилом Шуйдиным. Перед выходом на манеж тот очень волновался — руки у него дрожали и он все время, бормоча, повторял текст. Дебют Шуйдина прошел успешно. Небольшого роста, толстенький, изображавший в «Автокомбинате» важного директора, Шуйдин вызывал у публики улыбку, а порой даже смех. «А Шуйдин-то ничего, сочный» — так оценил его дебют Карандаш.

Через два дня закончились гастроли в Харькове, и группа возвратилась в Московский цирк на Цветном, где через три недели Карандаш должен был начать работу. Эти три недели и стали решающими в судьбе клоуна Юрия Никулина. Видимо, Карандаш опытным глазом профессионала заметил, что Никулин с Шуйдиным хорошо сочетаются на манеже, и решил их объединить. Ему понадобилась неделя для того, чтобы уговорить Никулина остаться в группе. Среди многочисленных доводов, которые приводил Михаил Николаевич, были обещания помочь в скорейшем повышении зарплаты, в подготовке самостоятельного репертуара, заманчивые гастрольные поездки… Никулин слушал Карандаша, а сам думал о Борисе Романове. Он же не только партнер по манежу, но и друг…

Внутренне Юра уже принял решение остаться у Карандаша. Но надо было поговорить начистоту с Борисом, и Юра всячески оттягивал этот разговор, ощущая себя предателем. Наконец их разговор состоялся. Из воспоминаний Юрия Никулина: «К великому моему облегчению, Борис выслушал всё спокойно и сказал:

— Ты не переживай. Тебе виднее, с кем работать, Шуйдин так Шуйдин. А я найду себе другого партнера. Тебе же от души желаю успеха. Только помяни мое слово, недолго ты у Карандаша продержишься.

Так, вместе с Михаилом Шуйдиным я остался у Карандаша и не потерял Бориса Романова как друга, наши отношения продолжались потом долгие годы».

В цирке нередко бывает так, что клоуны сходятся и расходятся, не находя общего языка ни в творчестве, ни в жизни. Никулин и Шуйдин срослись в настоящую пару. Никулина так же трудно представить на арене без Шуйдина, как и Шуйдина — без Никулина. Они умели понимать друг друга с полуслова, и любой из них тут же мог подхватить импровизацию, начатую партнером. Пара Никулин — Шуйдин стала неповторимой. Но не сразу. А пока…