Юрий Никулин - Иева Пожарская Страница 42

* * *

А пока Никулин с Шуйдиным сразу же получили от Карандаша важное задание: придумать, подобрать себе псевдонимы, потому что «вы же понимаете, "Никулин и Шуйдин" для цирка совсем не подходит, не звучит». Звучат Макс и Мориц, Фриц и Франц, Бим и Бом… Сам Михаил Николаевич мгновенно выходил из себя, если кто-нибудь в цирке обращался к нему:

«Товарищ Румянцев…» — он тут же кричал: «Я Карандаш! Запомните, Карандаш! Румянцев — это для домоуправления».

Пока ребята думали, перебирали разные имена и прозвища, кто-то рассказал им об аналогичном случае, происшедшем с музыкальными эксцентриками Ивановым и Гавриловым. В одном из городов они работали с Карандашом, и им он тоже сказал, что Иванов и Гаврилов для цирка не подходят, что «у эксцентриков и имена должны звучать эксцентрично», поэтому им срочно надо придумать себе псевдонимы. Иванов и Гаврилов отмахивались, тянули. Но как-то, придя в цирк, они увидели, как художник рисует огромный рекламный стенд с перечнем номеров программы и напротив их номера пишет не фамилии Иванов и Гаврилов, а «Музыкальные эксцентрики Шизя и Френик». Оказалось, так распорядился Карандаш. Артисты, увидев это, «забегали» и сразу же придумали себе сценический псевдоним Кисель и Клюква, под которым работали потом долгие годы.

Никулин и Шуйдин придумали более сотни вариантов разных псевдонимов. Карандаш всю сотню забраковал, и тогда молодые артисты решили обойтись совсем без псевдонимов. Да, в старом цирке такая традиция существовала, многие артисты брали себе псевдонимы из-за неблагозвучности своих собственных фамилий: борец Жеребцов выступал как Верден, настоящая фамилия инспектора манежа Буше была Гнусов… Но ведь знаменитые советские клоуны Берман, Боровиков, Вяткин, Лазаренко, Мусин выступали под своими фамилиями. Так же решили работать дальше и Никулин с Шуйдиным.

* * *

В Московском цирке Юре и Мише отвели крохотную комнатку без окна, как раз напротив гардеробной Михаила Николаевича. Жизнь потекла по строгому графику: в десять часов утра в цирке появлялся Карандаш, ведя на поводке двух своих черных скотчтерьеров Кляксу и Пушка, которых он после вечернего представления всегда забирал домой. Через пять минут Никулин и Шуйдин заходили к нему в гардеробную и получали план работы на день: чем предстоит заниматься, что надо отрепетировать, какой нужно подготовить реквизит. Получив этот план, они сразу же принимались за дела.

Карандаш оказался человеком чрезвычайно сложным и противоречивым. Например, профессиональная ревность. Нельзя сказать, чтобы Карандаш совсем не терпел успеха других клоунов. Нет, клоуны, выступавшие в амплуа Рыжего и Белого, его не беспокоили. Но Карандаш не терпел тех, кто так же, как и он сам, выступал в жанре коверного, и к успеху этих артистов относился очень ревниво, а уж к успеху своих учеников, к каким-то удачным их придумкам — и говорить не приходится, насколько раздраженно. Например, как-то днем произошло следующее: представьте, в цирке тихо и пусто, но вдруг в конюшне раздаются взрывы хохота. Карандаш, услышав это, вышел из своей гардеробной и осторожно подошел посмотреть, что происходит. Оказалось, смеются конюхи и униформисты, глядя, как Юра Никулин, стоя на одной ноге, ручной пилой «отпиливает»… свою же ногу! Нога лежала на козлах, а он деловито пилил, закусив губу «от боли», вскрикивая при каждом движении пилы, из-под которой сыпались опилки (от заранее подложенной дощечки). Шутка была дурацкая, но все очень веселились. Некоторое время Карандаш тихо смотрел на происходящее, но, раскусив соль трюка, сразу закричал:

— Вон из конюшни! Набрал ученичков! Вам только униформу и смешить… Идите читать систему Станиславского и штудировать мои лекции! Лоботряс!

А через несколько дней Юра заметил, как его учитель украдкой, приладив ногу к ящику, сам пытается ее «отпилить»… Увидев Никулина, Карандаш попытался было быстро спрятать пилу за спину, но у него не получилось, и он опять раскричался: «Что, шпионите?! Пора выгуливать собак, чистить ковер! Не станет тот артистом, кто не был униформистом!»

Но бывало и наоборот: успехом ученика Карандаш начинал гордиться. Например, Шуйдин заметно вырос в его глазах после одного случая, произошедшего в цирке. Ассистент знаменитого иллюзиониста Эмиля Теодоровича Кио, готовя реквизит к представлению, случайно уронил трюковую шкатулку. Она разбилась вдребезги, разлетелась на мелкие кусочки. Кио, увидев, что случилось, пришел в отчаяние, так как фокус, который он показывал с этой шкатулкой, был как бы предисловием к трюку с другой, уже большой шкатулкой. До спектакля оставалось несколько часов. Что делать? Из воспоминаний Юрия Никулина: «Опытный столяр цирка Иван Щепкин, осмотрев внимательно то, что осталось от маленькой шкатулки, глубокомысленно изрек:

— Здесь и краснодеревщик не поможет.

Случайно об этом узнал Шуйдин и предложил Кио свои услуги. Он собрал обломки шкатулки и унес в столярку. Весь день он пилил, строгал, клеил, красил — и успел! За пять минут до начала представления Шуйдин принес шкатулку и вручил ее Кио.

— Она же как новая! — воскликнул обрадованный Эмиль Теодорович.

— Она и есть новая, — ответил Шуйдин, — я сделал все заново.

И Карандаш был очень горд: столяр цирка не смог починить разбитую шкатулку, а его, Карандаша, ученик — смог».

В работе Михаил Николаевич привык к тому, чтобы творческая инициатива исходила только от него. Он отклонял любое предложение Никулина или Шуйдина насчет новых трюков в репризах, говоря, что это еще не то, это нужно еще проверить, это не смешно, это им еще рано и т. д. Как-то репетировали клоунаду «Бракоделы», социальную репризу, в которой Карандаш играл директора мебельной артели и показывал всем свою продукцию — шкаф. Уродливый, кособокий, то не открывается, то не закрывается. Пользоваться им невозможно, но артель выполняет производственный план на 300 процентов.

— Но ведь это же брак! — говорил инспектор манежа.

— Да, брак, — соглашался Карандаш.

— Ведь покупатель, наверное, все шкафы возвращает назад. И что вы с ними делаете дальше?

— А мы их чиним и снова пускаем в продажу! — отвечал директор.

В конце номера шкаф падал на директора-Карандаша, и тот очень смешно барахтался под ним и кричал.

Пока клоунаду репетировали, по чертежам Карандаша реквизиторы изготовили особый бракованный шкаф — кособокий, с неоткрывающимися дверцами. Шкаф качался, как на шарнирах, а под плохо пригнанной створкой зияла огромная щель. Из воспоминаний Юрия Никулина: «На одной из репетиций Михаила Николаевича неожиданно куда-то вызвали. Я, Миша Шуйдин и жонглер Костя Абдуллаев остались на манеже со шкафом. Я сказал Косте:

— А знаешь, как можно моментально заделать щель под дверцей? — и наклонил шкаф на другую сторону так, что щель под одной дверцей исчезла, но зато открылась под другой.

— Смешно. Это можно вставить в клоунаду, — сказал Абдуллаев.

— Карандаш не примет, — мрачно заметил Шуйдин.

— Примет, примет, — успокоил его Костя, — Карандаша надо знать.