Плач к Небесам - Энн Райс Страница 42

Алессандро увидел, как поникли его плечи. И почувствовалпечаль, исходившую от этого человека. Печаль, к которой что-то примешивалось.Сила. В этом евнухе чувствовалась такая сила, с какой Алессандро редкоприходилось сталкиваться. На мгновение его вдруг пронзило воспоминание о тойжестокости, которую ему довелось испытать в Неаполе, о жертве, которую пришлосьпринести. Он почувствовал уважение к Гвидо Маффео.

— Вы ведь поблагодарите за меня вашего друга-патриция?Прошу вас, — пробормотал Гвидо, признавая свое поражение.

Они двинулись к дверям.

Но, уже взявшись за ручку двери, Алессандро остановился.

— И все же скажите, — проговорил ондоверительно, — что вы на самом деле думаете о нем?

И тут же он пожалел о своем вопросе. Этот смуглый маленькийчеловек был способен на все.

К его удивлению, Гвидо ничего не ответил. Он стоял, неотрывая взгляда от неровного пламени свечи, и на его разгладившемся лицезастыло философски отстраненное выражение. И снова Алессандро почувствовал, чтоэтого человека переполняют эмоции, сильные и многообразные.

А потом Гвидо улыбнулся Алессандро и сказал с тоской вголосе:

— Вот что я думаю об этом: лучше бы я не слышал егопения.

Алессандро улыбнулся ему в ответ.

Они были музыкантами; они были евнухами; они поняли другдруга.

* * *

Когда он дошел до палаццо, начался дождь. Он надеялся, чтоТонио будет ждать его у входа в собор, но не застал мальчика там. И когдаАлессандро, миновав большую гостиную, вошел в библиотеку, он понял, что Бепповсе еще в смятении. Он рассказывал о пережитом унижении Анджело, а тотвоспринимал все это так, словно фамилии Трески было нанесено величайшееоскорбление.

— Во всем виноват Тонио, — заключилАнджело. — Ему следовало бы покончить со всем этим пением. Ты говорил ссиньорой? Если ты ей не скажешь, то скажу я.

— При чем здесь Тонио? — воскликнул Беппо. —Откуда мне было знать, что тот человек ищет оскопленных мальчиков? Он говорилсо мной о голосах, исключительных голосах. Он сказал: «Подскажите, где я мог бынайти...» О, как это ужасно, ужасно.

— Все уже позади, — спокойно сказал Алессандро. Онтолько что услышал, как внизу хлопнули входные двери. Теперь он уже хорошоразличал на слух поступь Карло.

— Тонио в это время обычно бывает здесь, вбиблиотеке, — заметил Анджело взволнованно.

— Но откуда было мне знать? — словно не слыша его,продолжат оправдываться Беппо. — Ведь он спросил меня, где можно найтисамые лучшие голоса. И я сказал ему: «Синьор, вы приехали в город, где можнонайти самые лучшие голоса в мире, но если вы... если вы...»

— Так ты поговоришь с синьорой? — перебил егоАнджело, посмотрев на Алессандро.

— А Тонио был великолепен, Алессандро, ты ведь знаешь,что это так...

— Так ты поговоришь с синьорой? — Анджело дажестукнул кулаком по столу.

— О чем? О чем следует поговорить с синьорой?

Анджело вскочил на ноги. Слова эти принадлежали Карло,только что вошедшему в комнату.

Алессандро сделал быстрый жест рукой, призывая косторожности. Он не смотрел на Карло. Он не признавал за этим человеком никакойвласти над младшим братом. Спокойным тоном певец объяснил:

— Тонио ушел со мной на площадь, хотя в это времядолжен был заниматься дома с учителем. Это моя вина, ваше превосходительство, ия прошу простить меня. Постараюсь, чтобы этого не повторилось.

Как он и ожидал, к этой теме хозяин дома проявил полнейшееравнодушие.

— И это все, о чем вы тут говорили? — Он явноожидал услышать что-то другое.

— О, это ужасная ошибка, нелепая ошибка, —запричитал Беппо, — а этот человек теперь злится на меня. Он оскорбилменя. И был так груб с молодым хозяином! Но что я должен сказать ему?

Это было слишком! Алессандро всплеснул руками и попросилразрешения удалиться. А Беппо выложил Карло всю историю, вплоть до названиягимна, который спел Тонио в соборе, вплоть до того, как блестяще он егоисполнил.

Карло коротко усмехнулся и повернулся к лестнице.

Но внезапно остановился и замер, положив руку на мраморные перила.Он выглядел в точности так, как если бы его пронзила острая боль и любоедвижение лишь усилило бы ее. А потом очень медленно повернул голову и вновьвзглянул на старого кастрата.

Исполненный отвращения Анджело уже демонстративно углубилсяв чтение книги, А старый евнух качал головой.

Карло сделал несколько шагов в направлении комнаты.

— Ну-ка расскажи еще раз, — мягко попросил он.

Небо сияло перламутром. Долгое время по ту сторону канала невиднелось ни одного огонька, и вдруг их сразу стало много, разбросанных междумавританскими арками и зарешеченными окошками: то замерцали факелы, подвешенныедля освещения ворот и дверных проемов. Тонио сидел за обеденным столом и гляделв ближайшее окно, составленное из сорока стеклышек. Голубая штора была сдвинутав сторону. В окно стучали капли дождя, изредка вспыхивая золотом от светафонаря на проплывавшей мимо лодке. При этом все вокруг фонаря погружалось вомрак. Когда же свет исчезал, снова проявлялись смутные силуэты на той сторонеканала, а небо вновь становилось прозрачным и перламутровым.

Тонио сочинял вслух маленькую песню, которой почти нетребовалось мелодии. Что-то вроде: «Тьма опускается рано, тьма распахиваетдвери, тьма укрывает улицы, и я могу выйти из дома». Он ощущал чудовищнуюусталость, но еще сильнее было чувство стыда. И если бы Эрнестино и остальныене решились выйти в дождь, он пошел бы тогда один, нашел какое-нибудь место,где его никто не знал, и, пьяный в доску, пел бы до тех пор, пока из памяти неулетучились все последние события.

* * *

В этот день Тонио вышел из собора Сан-Марко, охваченныйотчаянием. Ему вспомнились многочисленные процессии, виденные им в детстве.

Он представлял отца, шествующего за балдахином дожа словнонаяву ощущал запах ладана, улавливал бесконечные полупрозрачные волны эфирного,неземного пения.

Затем они отправились с Катриной навещать ее дочь Франческув монастыре, где та должна находиться, пока не станет его женой. А дождь вселил и лил, и они с Катриной вернулись домой и остались наедине.