Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси - Василий Седугин Страница 42

Помолчали. Потом она спросила:

— Ты сердишься на меня?

Он помотал головой.

— А я во сне пережила то, что было у озера, — удивлённо и радостно проговорила она. — Со мной такое творилось, что я себе и вообразить не могла.

«А как же муж? Разве ты с ним не целовалась?» — хотел спросить он, но не решился, а лишь недоумённо посмотрел на неё.

Как видно, Зося угадала его немой вопрос, проговорила:

— С мужем не так... Как с сестрой... Или как мама меня целовала. А с тобой по-другому... Я разум потеряла...

И тут он осмелился, обнял её и притянул к себе. Они забылись в долгом поцелуе.

— Какой же ты красивый и молоденький, — наконец проговорила она, тонкими пальчиками гладя его по щекам и расправляя спутавшиеся волосы. — Девушки от тебя будут без ума.

— Не хочу никаких девушек, — капризно отвечал он. — Мне надо, чтобы ты была рядом.

Она непритворно вздохнула:

— Как это сделать? Я ведь замужем.

— Бежим! Сядем на коней и через несколько дней будем на Руси. Никакой муж тебя не достанет.

— А куда бежать? У тебя даже дома нет, в чужой стране скитаешься.

— Но и оставаться нельзя. Вернётся пан Станислав и убьёт нас.

— Нет, не убьёт. Он добрый. Он никогда на меня руку не поднимал.

— Зато мне пощады не будет.

— И тебя не тронет. Да и не узнает ничего.

— Слуги скажут. Ты думаешь, они ничего не видят и ни о чём не догадываются?

— Не хочу говорить об этом. Пусть что будет, то и будет. Да и не скоро он заявится. У нас с тобой ещё столько времени!

Собежанский вернулся через пять дней, ночью, когда они предавались утехам в их спальне. О его приезде Зоею предупредил слуга. Владимир смог одеться и прихватить меч, но выбежать из спальни не успел, при входе его встретил пан. Понять, что произошло, для него не составляло труда.

— Пся крев! — взревел он и выхватил меч. — Так ты ответил на моё гостеприимство, щенок!

Оправдываться не было ни смысла, ни времени, в ход пошло оружие. Сила и опыт были на стороне хозяина замка, их удваивало оскорблённое чувство обманутого супруга. Пан быстро оттеснил княжича на середину спальни, намереваясь прижать к стене и прикончить. Но Владимира недаром с пяти лет дядьки обучали различным приёмам владения оружием, и сейчас их уроки пригодились ему как никогда. Сделав обманное движение, он увернулся от разящего удара и метнулся в открытую дверь.

Выскочив из спальни, Владимир какое-то мгновение решал, куда направиться: вниз, к выходу из замка, где стояли слуги и их едва ли можно было одолеть, или наверх, по винтовой лестнице; винтовая лестница была свободной, на ней он будет иметь преимущество, находясь выше Собежанского, значит, есть возможность поразить его, или, в крайнем случае, забежать в одну из комнат и выскочить в окно. Он выбрал лестницу. Рыча и воя, пан Собежанский устремился за ним.

Действительно, находясь выше противника, сражаться было удобнее, и Владимир, медленно отступая, выбирал момент для решающего удара, такого удара, который бы поразил насмерть соперника. Но пан, опытный боец, был постоянно начеку и умело парировал все выпады княжича. Тогда, краем глаза заметив открытую дверь, Владимир прыгнул на площадку, подбежал к комнате и нырнул в неё, заперев на крюк за собой дубовую дверь. Тотчас взглянул на окно, и мороз пробежал по спине: оно было зарешечено. И тогда он понял, что попал в ловушку, из которой ему не выбраться.

Раздался стук с обратной стороны двери, затем грохот закрываемого засова и злорадный голос пана:

— Ну и сдохнешь с голода, пся крев!

Намеренно громко стуча коваными сапогами по деревянному полу, Собежанский удалился. Наступила тишина. Владимир в изнеможении опустился на кровать, огляделся.

Комната была небольшой, скорее всего это была гостевая. Он это определил по коврам на стене и на полу, по аккуратно заправленной постели и нежилому виду: нет ни полотенец, ни рушников, ни оставленной кем-то обуви и одежды, как это бывает в тех помещениях, где жили постоянно; только на столике стояли кувшин и кружка. Он взял кувшин, заглянул в него. Там была вода, он отпил несколько глотков, стал размышлять.

А думы получались невесёлые. Пан Собежанский в своём владении был полным хозяином, и никто ему не мог помешать, как поступать и что делать. Уморить голодом человека или расправиться каким-то иным способом для него было делом привычным: так поступали в своих владениях и другие польские магнаты, а на Руси — бояре и князья. Да и в других странах феодалы обладали такой огромной властью, что в их дела старались не вмешиваться даже монархи. Это знал Владимир и не видел для себя никаких путей к спасению. И в то же время молодое, горячее сердце продолжало настойчиво стучать в груди, не позволяя думать о скорой смерти.

Узнав о случившемся, боярин Константин Серославич тотчас направился к матери Владимира — Ольге.

— Беда, княгиня, — начал он с порога. — Срочно выручать надо сына, погибнуть он может.

— Да что случилось? — с изменившимся лицом спросила Ольга.

— Пан Собежанский приревновал Владимира к своей супруге и намерен расправиться с ним.

— Да как же так? Он ведь ещё совсем несмышлёныш, как же можно такое замыслить против дитя? — запричитала она.

«Твоё дитя умудрилось залезть в постель к человеку, приютившему его, — подумал боярин. — Не иначе как в своего батюшку пошёл!»

А вслух сказал:

— Дело серьёзное. Пан Собежанский слушать никого не хочет. Нам надо срочно отправляться в Краков и просить заступничества у короля!

Король, узнав о цели их приезда, даже не удосужился их принять. Подавленные, возвращались они из Кракова.

И тут навстречу им попалась сотня русских воинов, возглавляемая галицким боярином Нездилой Пехчиничем. Увидев земляков, Константин Серославич даже прослезился от избытка чувств.

— Какими судьбами на польской земле? — спрашивал он, обнимая Нездилу Пехчинича. — Или вас изгнал из Галича князь Ярослав Осмомысл?

— Да нет, как раз всё наоборот: это мы его свергли с престола и едем за княгиней Ольгой и его сыном Владимиром. Живы ли они?

Константин Серославич указал на возок и проговорил:

— Вон с нами едет княгиня Ольга, жива и здорова. Пойди, боярин, поклонись своей госпоже.

Нездила Пехчинич молодцевато спрыгнул с коня, подбежал к возку, поклонился Ольге:

— Желаю здравствовать, княгиня! За тобой мы едем от имени всех жителей Галича. Мужа твоего мы бросили в темницу, приятелей его перебили, Настаську проклятую сожгли на костре, а сына его, Олега, направили в заточение. Приглашает вече на княжение Владимира, а тебя, княгиня, просим быть советницей его!

— Нет с нами Владимира, — ответила Ольга. — Посадил его пан Собежанский под запор и хочет уморить голодом.