Фельдмаршал Румянцев - Арсений Замостьянов Страница 42

В журнале военных действий так сказано о кульминации сражения: «Как только генерал-квартермистр Боур вышел на первую ему предлежавшую вышину и приказал устроить впереди из пушек и единорогов батарею для прикрытия войск, туда всходивших, то неприятель и сие, и от всех сторон увидев на себя движения, весь бросился в лагерь и сорвал поспешно оной. Приметив купно с таковым действием и его наглой бег, его сиятельство главнокомандующий тотчас всю тяжелую кавалерию под предводительством генерал-порутчика и кавалера князя Репнина послал от армии на бегущего неприятеля. Между сим немедленно с двумя гранодерскими ротами подполковника графа Воронцова генерал-квартермистр Боур взошел на гору к ретранжаменту, так как и князь Репнин всходил же на противную вышину; но неприятель, поспешно удаляясь и прикрывая свою ретираду отборными людьми, которые временем принуждали к отступлению и наши легкие войска, в то время на них посланные, вскоре вышел из расстояния, чтоб пехоте нашей можно его было достигнуть; познав то, генерал-порутчик князь Репнин приказал генерал-майорам графу и кавалеру Подгоричани и Текели атаковать и преследовать неприятеля, кои с полками гусарскими: Сербским, Ахтырским и Харьковским не замедлившись то исполнили, а первым храбрым ударом наши гусаре и опрокинули неприятеля, и пошли за ним вдогонку. Оставляя свой лагерь, приметил неприятель на себя движение из-за Прута генерал-майора Потемкина, который, повидевши его бегство, спешил только с одними егерями, да легким войском на погонь. Посему неприятельской конницы до двух тысяч человек бросились с превеличайшим жаром на сей деташамент; удачи однакож им не было, ибо подполковник и ордена святого Георгия кавалер Фабрициан, установя при егерях батарею, производимою из пушек пальбою не только отбил неприятеля, но и подкрепил гусар корпуса князя Репнина, которые тем паче напустили на неприятеля».

Дальше — преследование удиравших турок. Румянцев сетовал, что турецкие лошади быстроходнее наших. То ли к местному ландшафту лучше привыкли, то ли от природы такие скорые. Двадцать вёрст продолжалось бесплодное преследование. А турки отступили на тридцать вёрст — и там расположились на скорую руку.

Храбрый, но ещё не всероссийски известный генерал Григорий Потёмкин в том бою отличился: его войска захватили турецкое знамя. Он, как и Завадовский, сопутствовал Румянцеву.

«Достигши равного положения с урочищем на той стороне Прута, называемым Цецора, переправил я все тяжелые армейские обозы, кинув понтонные мосты, за Прут 9-го июня, и находя уже себя в состоянии взять меры на поражение неприятеля, противостоящего на Пруте корпусу генерала-поручика князя Репнина, отрядил из сего места свой авангард, который составляли пять гренадерских баталионов, и именно: подполковников графа Воронцова, князя Меншикова, Нейбоша, Аршеневского, Пеутлинга, один также егерей и команды пикетные, состоявшие до трех баталионов мушкатер, да кавалерии 12 эскадронов, придав к ним 14 полевых орудий, при коих просил употребиться генерал-майор Мелиссино. Так как генерал-квартермистр Боур больше других сведущ был об окрестностях тех мест, коими проходить надлежало до неприятеля, то в надежде сего, а не меньше отличного его искусства, препоручил я ему быть предводителем сему корпусу даже до лагеря неприятельского, где и произвесть над ним атаку, тем надежнее, что я по его следам шел с армией в готовности ко всякой помощи. Распоряжение наше было к атаке, чтоб генералу-квартермистру Боуру зайтить в тыл неприятелю, сделав марш ночью против 11-го числа сего месяца», — докладывал Румянцев императрице.

В грядущих кампаниях географическое наименование «Рябая Могила» сызнова будет мелькать в реляциях. Но самое важное сражение в здешних местах случилось в 1770 году, 17 июля — по старому стилю, разумеется.

Румянцев ошпарил турок, но поход только начинался. А девиз прежний — «искать неприятеля, уничтожить все его покушения и чрез то доставить защиту и безопасность занимаемому краю».

Вообще-то Пётр Александрович не любил торопиться. Но вальяжность мигом слетала с него, когда требовалось спасать армию.

Пришла весть о Чесменской победе русского флота под командованием Алексея Орлова и адмирала Григория Спиридова. После разгрома турецкой эскадры удалось взять под контроль Дарданеллы, сковав османские коммуникации. Считалось, что не за горами освобождение Греции. Алексея Орлова прославляли в Петербурге, как никого и никогда. Он стал графом Орловым-Чесменским. Воевать в те дни приходилось и в Польше, и в Грузии. И Румянцев не собирался отдавать инициативу Каплан-Гирею, который укрепился на берегу Ларги.

Перед наступлением на Ларгу на военном совете Румянцев заявил: «Слава и достоинство воинства российского не терпят, чтобы сносить неприятеля, в виду стоящего, не наступая на него».

Турки и крымские татары построили четыре укреплённых лагеря на прибрежных высотах. Конные отряды крымчаков проводили разведку. Но Румянцев решился на скрытую переправу через Ларгу и неожиданную молниеносную атаку. Свои силы он разделил на четыре группы. Одну возглавил сам, другие поведут в бой Племянников, Бауэр и Репнин. Главный удар предполагалось вести по правому крылу противника, а шеститысячная дивизия генерал-поручика Племянникова должна была ударить по туркам слева, сковать их действия, отвлечь от наступления основных сил. От линейного построения Румянцев снова отказался: атака производилась малыми каре, которые в бою превращались в рассыпной строй.

Под рукой у Каплан-Гирея было 80 тысяч, из них 65 тысяч — крымчаки. У Румянцева войск было в два с лишним раза меньше. Оставив в своём лагере горящие костры, ночью русские войска быстро и организованно переправились через Ларгу.

Против наступающих русских Каплан-Гирей бросил лёгкую кавалерию. Орды конников сковывали действия наступавших сил Племянникова и Репнина на левом фланге. Артиллерийские батареи остановили вражескую конницу, и, отбив две атаки, гренадеры Племянникова решительно пошли в штыковую и ворвались в лагерь. Турецкая пехота дрогнула первой, за ней в бегство обратились и крымские кавалеристы. Вся артиллерия, обоз и восемь знамён достались победителям. «Хотя неприятель… устремлялся давать отпор, но ни сила орудий, ни персональная его храбрость, которой в сем случае надлежит отдавать справедливость, не постояли против превосходного мужества наших солдат, которые коль скоро коснулись поверхности горы, то и сделались мы победителями, а неприятель с превеликим уроном в наглой обратился бег», — отписывал Румянцев в Петербург.

Под Ларгой окончательно подтвердилось превосходство армии Румянцева в воинской выучке. Об этом красноречиво свидетельствует статистика потерь: неприятель потерял более тысячи убитыми, не меньше — ранеными. А русские — 90 человек, из которых погибшими — 29. Сказывалось и превосходство в артиллерии — качественное и количественное. Конечно, турок и крымских татар не сравнить с немцами, сражавшимися под дланью Фридриха Великого. Но у османского султана имелись свои козыри: неограниченные мобилизационные возможности и религиозный фанатизм. Если в разгаре сражения турки входили в религиозный экстаз — они сражались куда упорнее, смело глядели в лицо смерти. При Ларге Румянцеву удалось быстрыми действиями предупредить эту вспышку фанатизма: Каплан-Гирей слишком быстро проиграл сражение.