Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо Страница 43

Как и в городских жилищах, зал в замке предназначен для проведения благородных собраний, на которых председательствуют сеньор и его супруга. Когда наступает время трапезы, слуги расставляют в зале столы; в зимнее время столы ставят поближе к огню. Если главный зал располагался в башне, он обычно бывал невелик… даже достигнутые в XIII веке успехи в строительном искусстве, позволившие отказаться от перегородок, не слишком повлияли на размеры залов в крепостных башнях. Поэтому, если главный двор замка был достаточно просторным, сеньор приказывал соорудить в нем дополнительную постройку, — отдельное большое четырехугольное помещение с кирпичными стенами, гораздо более просторное, чем прежний зал со сводчатым потолком; подобная роскошь, доступная пока еще немногим, соответствует новым требованиям, предъявляемым комфортабельным жилищам после 1150 года. А зал в башне, с камином, который легко топить, теперь может служить комнатой для больных или для младенцев и их кормилиц.

Селение Омела, или Детство трубадура

К западу от Монпелье, между Курнонтералем и Жиньяком, проходит узкая дорога местного значения, построенная на месте старинной дороги, огибающей возвышенность, где некогда располагалось селение Омела; сбегая в сторону от дороги, к селению вела узкая каменистая тропинка. К счастью, по ней не надо было карабкаться вертикально в гору, как это приходилось делать, чтобы добраться до замков Вентадорн или Ластурс. Сейчас от селения остались лишь руины — развалины замка и лепившихся к нему домиков; на современной карте место это обозначено топонимом «Кастелла». Если выйти за пределы селения, подойти к краю плато и оглядеться, окрестный пейзаж мало кому покажется привлекательным, не говоря уж о сильных ветрах, дующих в этих краях, где нет ни холмов, ни — на худой конец — холмиков, способных преградить путь стремительно несущимся воздушным массам. Руины Омела, этого уникального памятника средневековой жилищной архитектуры, из года в год разрушаются все больше и больше, рискуя и вовсе превратиться в пыль.

Первым владельцем этого домена, получившим титул сеньора д’Омела, стал Гильем V де Монпелье, родившийся около 1074 года и умерший в 1121 году; перед смертью он завещал домен и титул своему второму сыну, Гильему, который стал зваться д’Омела. Гильем V и Гильем д’Омела являются, соответственно, дедом и отцом знаменитого трубадура Раймбаута Оранского.

Castrum сеньоров д’Омела расположен на высоте трех сотен метров, в самой высокой точке края плато; с обеих сторон к нему примыкают каменные деревенские дома. Большая часть домов, построенных вплотную друг к другу, стали своего рода границей, отделяющей пустоши, протянувшиеся до самого Монпелье, от плодородной равнины Эро. Для семьи знатного сеньора, имеющего в своем подчинении обе области, лучшего расположения просто не придумаешь. Владельцу Омела подвластны вассалы из окрестных замков, он же являлся собственником многочисленных хуторов, разбросанных между Севеннскими горами и берегом моря [185]. Однако спустя несколько десятилетий селение Омела утратило свое стратегическое значение. В отличие от «бастид» Нижнего Лангедока, где, благодаря плодородным почвам, жители богатели и селения постепенно превращались в города с высокой экономической активностью (продолжающейся и поныне), бесплодные, сухие земли, окружавшие Омела, приводили крестьян в отчаяние. Бродя по окрестностям, можно обнаружить остатки дорожной сети, густо опутывавшей подступы к Омела, в частности на северо-западном направлении. Дороги вели к небольшим полям, которые крестьянам удалось отвоевать у засушливых земель; со всех сторон заметны следы некогда практиковавшегося здесь террасного земледелия; на западных и северо-западных склонах нередко встречаются руины крестьянских домов. К северу от замка была выстроена прекрасная приходская церковь; оказавшись в окружении второго кольца крепостных стен, она стала одним из архитектурных элементов замкового комплекса. Тем не менее селение постепенно пустело и в XVI веке последние жители покинули его. Однако в XII столетии во времена Раймбаута и его малолетних племянниц Тибурж и Сибильды жизнь в Омела процветала, на узких улочках селения и на его главной площади постоянно царило оживление. О кипучей жизни в Омела сохранилось немало письменных свидетельств.

Во времена молодого Раймбаута в Омела было три квартала, и хотя расстояние между домами разных кварталов не превышало нескольких метров, тем не менее деление это строго соблюдалось. Утес, на котором высится замок, предварительно был выровнен строителями, и основание замка расположено всего на несколько метров выше уровня окружающего его каменистого плато. Превратить утес в платформу, пригодную для возведения постройки, было не просто, поэтому площадь, занимаемая цитаделью сеньора д’Омела, еще меньше, чем площадь таких замков, как Вентадорн или Ластурс; внутренний двор крепости имеет тридцать метров в длину и двадцать в ширину, то есть общая площадь не превышает 600 квадратных метров. Это и есть собственно замок; на дворе, обнесенном каменной стеной, выстроены два каменных здания (от одного сохранились только подвалы) и несколько легких конструкций, в том числе и небольшая часовня, которую строители, пытаясь отыскать место для закладки фундамента, в результате соорудили вплотную к скале; в настоящее время от часовни сохранилась лишь часть фасада; рядом с часовней располагался резервуар, куда набиралась стекавшая с крыш вода. К часовне и резервуару можно пройти через узкие ворота, проделанные в западной стене; ворота закрывались при помощи толстого бруса, входившего в специальные гнезда, проделанные в толще стен. В часовне на алтаре некогда лежало Евангелие, на котором владельцы окрестных замков приносили вассальную клятву верности отцу Раймбаута.

Дома людей благородных располагались на пологих западных и юго-западных склонах, часть из них примыкала к крепостной стене замка вплотную, некоторые были построены с внешней стороны укреплений, в нескольких шагах от входа в замок. Дома сооружали в соответствии с рельефом местности, фундаменты закладывали всегда прямоугольные. Среди разрушенных строений, вдоль вымощенных камнем, а ныне просевших улиц и переулков стоят три жилых дома, выдержавшие натиск разрушительного действия времени. Однако тот, кто ожидает найти в них уменьшенные копии дома сеньора, полагая, что даже устройство домов обязано воспроизводить иерархическую организацию общества, наверняка будет разочарован [186]. Примерно в четырех метрах от входа в замок высится квадратная четырехэтажная башня, каждый этаж которой украшает множество оконных проемов; на первом этаже потолок сводчатый, на остальных этажах — прямой, ибо он одновременно является настилом, поверх которого положены тонкие доски пола. Рядом с этой башней, без сомнения предназначенной для жилья, стоят два прямоугольных здания из тесаного камня, со стенами почти метровой толщины, упирающимися в скальное основание; оба дома значительно более просторны, чем башня. В этих домах есть подвалы, куда можно проникнуть через прямоугольные люки или по прямой лестнице, расположенной в центре дома; оба дома двухэтажные, потолки первого этажа сводчатые. В самом просторном помещении сохранилось окно, похожее на бойницу: оконный проем, выбитый в толще стены и расширяющийся внутрь, обеспечивает вполне достаточное поступление света. Комната эта площадью в 140 квадратных метров (двадцать метров в длину и семь в ширину) вполне просторна, и не исключено, что в свое время в ней даже были деревянные перегородки, делившие ее на несколько отсеков. В этом квартале, расположенном почти вплотную к крестьянским жилищам, был расположен резервуар, остатки которого все еще можно видеть на ближайшей площади. Возможно, именно в здешней башне находилось одно из жилищ семьи Раймбаута, куда та иногда перебиралась, устав от многолюдного житья в старом бастионе: в многоэтажном строении, несомненно, жизнь была организована с большим комфортом. Покинув стены дома, сеньор и его семейство участвовали в религиозных церемониях, в урочное время сеньор принимал от своих вассалов присягу на верность, а также вел наблюдение за своими владениями. В одном из двух сохранившихся зданий или где-то неподалеку должен был находиться «женский дом», о чем свидетельствуют тексты, составленные до 1200 года. Этот дом был предоставлен в распоряжение супруге сеньора, его дочерям и племянницам (откуда и его название).