Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо Страница 44

После смерти отца, в 1155 году, Раймбаут наследует огромное сеньориальное владение. Ему нет еще двенадцати лет. Поэтому согласно отцовскому завещанию защищать его и оказывать ему покровительство должен Гильем VII де Монпелье; также Гильем обязан сделать из мальчика настоящего рыцаря. Но обучившись в Монпелье владеть оружием как подобает рыцарю, Раймбаут решает больше не возвращаться в Омела; поселившись в доставшемся ему в наследство от скончавшейся в 1150 году матери городе Куртезоне, что неподалеку от Оранжа, он посвящает себя поэзии.

Омела, или Детство двух наследниц

Завещание Раймбаута содержит статью о будущих владельцах Омела, предусмотренную еще его отцом на случай, если сын умрет без наследника. И вот статья пригодилась. После смерти Раймбаута селение Омела отошло к двум его племянникам, сыновьям младшей из двух его сестер. Адемар, отец мальчиков, уже состарился, когда оба его сына внезапно умерли. Однако в 1191 году он предпринял необходимые шаги для обеспечения будущего своих двух внучек, Тибурж и Сибильды: теперь им предстояло стать владелицами Омела. Когда Адемар составлял свое завещание, где передавал внучкам Омела, первой девочке исполнилось пять лет, второй — шесть. Чтобы все бумаги были выправлены честь по чести, Адемар заручился поддержкой и советом владетельных сеньоров из Безье и Минервы, родственников девочек, согласившихся стать их опекунами. Несколько документов, составленных в конце августа 1199 года, являют собой любопытные свидетельства о жизни в интересующем нас селении Омела. Один из этих документов рассказывает об опросе, проведенном прево Магелонского капитула по приказу епископа и по просьбе Гильема VIII де Монпелье. Опрос был необходим для установления возраста обеих девочек; опекунам потребовалось узнать, исполнилось ли им уже двенадцать лет, иначе говоря, вошли ли они уже в тот возраст, когда, согласно обычаю, девочек можно выдавать замуж.

Проводившему опрос Ги де Вентадорну надлежало собрать на берегу Эро, подле Агда, но непременно вне стен города, семнадцать свидетелей из числа тех, кто жил в селении в то время, когда родились девочки. Отобранные свидетели должны были помнить те дни, когда у матери девочек были роды.

Попробуем представить себе летний день 1199 года. Прошагав по ужасающей жаре через пустоши, отделяющие Магелон от Омела (примерно тридцать километров), прево и его помощники прибывают в селение и тотчас приказывают отыскать восемь женщин и девять мужчин, помнящих рождение наследниц и способных отправиться с ними в Агд для дачи свидетельских показаний. Когда на следующий день все требуемые свидетели найдены, вышеозначенный прево с помощниками собирает всех вместе и маленький отряд пускается в обратный путь. Кто-то идет пешком, кто-то едет на лошади. Скорее всего, они выбирают дорогу, бегущую вдоль реки. Велика вероятность, что в сорока километрах отсюда они встретят группу ярко разодетых молодых людей, веселых и шумных; возглавляют эту пеструю кавалькаду, состоящую как из мирян, так и из клириков, епископы Безьерский и Агдский.

Ко времени описываемых событий юным наследницам Омела исполнилось двенадцать и тринадцать лет, и сейчас это требуется доказать. Мать девочек, принадлежавшая к роду де Фуа, родила Тибурж в 1186 году, а Сибильду — в 1187 году; обе девочки появились на свет в селении Омела, сеньором которого в то время был их отец, Раймон Атон. Мария Порчелла, кормилица младшей из девочек, шевалье Пато де Курнонтерраль, крестный отец старшей, и Мария де Сала, служанка в доме, где родилась Сибильда, являются прямыми свидетелями и могут рассказать непосредственно обо всех интересующих комиссию событиях. Воспоминания других свидетелей, простых деревенских жителей, напоминают полотно грубой вязки, где каждая зацепка является своего рода крючком, на котором болтаются обрывки воспоминаний о событиях, выпадающих из круга повседневной рутины: рождение детей, отъезд в крестовый поход, смерть близкого человека, покупка или продажа земли, свадьба… К этому времени во всех слоях южнофранцузского общества все большее число людей прибегает к услугам нотариусов, дабы письменно фиксировать заключенные договоры и соглашения, поэтому у многих свидетелей, в том числе и у самых скромных, имеются нотариально заверенные грамоты с указанием даты их составления, что, бесспорно, внушает большее доверие к тем фактам, на которые они ссылаются. Несколько женщин помнят, как в былые годы они помогали роженицам в деревне; они помнят всех новорожденных, которых довелось им принять, и помнят, как сложилась судьба этих младенцев, будь то отпрыск сеньора или беднейшего из крестьян [187].

Замок: зал и комната

Наряду с достаточно редкими археологическими находками наши знания об интерьерах городских и сельских домов имеют своим источником книжные миниатюры и скульптурные изображения [188]. На заре Средневековья в домах почти нет мебели; кровать является роскошью, которую могут позволить себе только богатые; основную обстановку составляют всевозможные сиденья и многочисленные сундуки и лари. Именно такую мебель в случае нужды можно быстро и легко погрузить на телегу и перевезти в другую резиденцию или — если на дом готовится нападение — в безопасное место. При необходимости сундуки и лари могут служить сиденьями и даже лежанками. Спят хозяин с хозяйкой обычно в том же самом зале для приемов; спальный отсек стараются отгородить от остального зала деревянной перегородкой или хотя бы простой занавеской; роль занавески часто исполняет ковер. Если в замке помимо зала имеется хотя бы одна свободная комнатка, пусть даже клетушка где-нибудь под крышей, ее стараются отвести под спальню. Спальня — особая комната, туда допускаются только самые близкие родственники; порог спальни является своеобразной демаркационной линией между жизнью общественной и частной; переступить этот порог мечтают многие куртуазные рыцари, ибо именно в этой комнате полновластно царит прекрасная и недоступная дама, жена сеньора. В спальне хранят сокровища — сундуки, куда складывают ювелирные изделия, драгоценности и золото. Иногда там стоит шкаф с семейными архивами или даже рукописными книгами с красивыми миниатюрами. Но главный предмет обстановки спальни — драгоценная кровать, предназначенная для владетельной четы. Кровать делается из деревянных досок и точеных деревянных балясин. На кровать кладется матрас, набитый шерстью или пером, сверху — дорогие или простые ткани, льняные простыни, шерстяные или шелковые одеяла, множество вышитых подушек и подушечек; все это богатство, как и прочая дорогая обстановка, выставляется напоказ, как это принято в домах состоятельных хозяев. Родственники хозяина и его знатные гости спят на длинных ларях, которые днем выполняют роль сидений и шкафов; ночью поверх ларей кладут большие мешки, набитые шерстью или пустыми гороховыми стручками и соломой, а утром эти постельные принадлежности убираются. Рыцари, состоящие на службе у хозяина дома, гости не слишком высокого ранга, с которыми можно не церемониться, трубадуры средней руки, а также жонглеры и музыканты, которые их сопровождают, считаются слугами, и поэтому им приходится довольствоваться тюфяками, которые к вечеру достают из чулана и раскладывают прямо на полу в парадной зале, в коридорах или в караульном помещении.