Драккары Одина - Андрей Зайцев Страница 44

— То, что ты говоришь, удивляет. — Ингебьерг смотрела на него, точно не узнавала. Воин и охотник, беспечный гуляка и бесшабашный любитель женщин, Эйнар сейчас выглядел, как умудренный прожитыми годами вождь, не любящий пу­стословия и суеты.

— Откуда ты знаешь об этом?

— Ты помнишь, Ингебьерг, что наша с тобой бабушка была взята из Ютландии. Но говорили, что она родом из саксов. До того как принять веру в Белого Христа, они тоже верили в Одина, которого называли Воданом. Тетка твоего отца жила со мной все мое детство, и я многое узнал от нее.

— Да, я помню ее, — медленно проговорила Ингебьерг. — Но мы мало виделись. Отец почему-то не любил бабушку.

— Ему, верно, казалось, что она имеет дурной глаз и немного сумасшедшая, — рассмеялся Эйнар, вернув амулет Олафу.

— Никогда не говори так!

— Я говорю лишь то, что знаю, — отрезал Эйнар и покинул их, скрывшись в темноте.

* * *

А между тем Свен Паленый и Хафтур продолжали пир­шество, вспоминая о прошлом. Ярл говорил о своей жизни, о походах к берегам бриттов, о неудачах и поворотах судьбы, когда смерть была совсем рядом...

— Как думаешь, получится ли у конунга Харальда, сына Черного Хальфдана то, что он задумал? — Свен пытливо глянул викингу в глаза. В полумраке, в отсветах пламени очага, лицо ярла казалось еще более уродливым. Оно напо­минало лик горного тролля, существа безобразного, хитрого и чуждого людям.

— Многие сломали себе шею, пытаясь объединить всех на­ших ярлов и херсиров, — просто ответил Хафтур. — Но ответ известен лишь норнам.

— А помнишь Кнуда, сына Храфни, того, что хотел убить Хникара?

— Руссы убили его и сделали из его черепа чашу для медо­вухи! — рассмеялся ярл Свен. — Ведь ты долго жил у них?

— Да. Это верно, — задумчиво отозвался Хафтур.

Прошлое оживало сейчас перед ним. Жизнь у руссов, потом Миклагард, чудесный город, немые рабы, прислуживающие во дворце конунга ромеев, которого они называли императором. Дромоны — боевые корабли ромеев, стоящие в бухте Золотой Рог... Именно на этих кораблях ромеи установили свое смер­тоносное оружие — бушующий огонь, тайну изготовления которого хранили как зеницу ока под страхом смерти...

— А знаешь, кто был вождем у тех руссов, убивших Кнуда?

— Нет.

— Это был Айнстейн, не слышал о таком?

— Айнстейн? — Хафтур нахмурился, напрягая память. — Айнстейн, сын Серли, объявленный вне закона?

— Он самый! — Свен в задумчивости пощипал свою жид­кую седую бородку. — Когда-то его отец, Серли, здорово помог мне. И я помогал Айнстейну, хотя кое-кто желал ему смерти. Его драккар «Эйктюрмир» с большой добычей возвращался из земли балтов, но потом таинственно исчез.

— «Эйктюрмир»?! — быстро взглянул на него Хафтур и тут же отвел взгляд, опасаясь, что проницательный ярл заметит его интерес. — Айнстейн был на нем?

— Нет, — покачал головой Свен, — Говорят, он погиб еще раньше, в Гардарике, и ценную добычу хотел переправить на родину его друг, Эрик из Хейдемарка. Но драккар пропал. Кто-то видел его у острова Готланд, кто-то — у берегов фризов, а кто-то — даже в Ирландии! Никто не знает, что случилось с кораблем на самом деле, — ярл смолк, погрузившись в вос­поминания, а затем вновь глянул на старого викинга.

— Помнится, Хафтур, ты обещал мне рассказать, почему Стейнар усыновил этого... Олафа?

— Я не знаю всех подробностей, ярл, но кажется, Олаф его настоящий сын.

— Настоящий сын?!

— Да, но... Стейнар не хотел признаваться в этом своей жене, Гейде, и потому придумал историю о каком-то погибшем товарище юности.

— Гейда... — повторил Свен, как бы вновь оживляя в памяти полустершийся от времени образ женщины, которая многим нравилась. — Я помню ее. Она была красива...

— Она и сейчас красива, ярл.

— Верю, Хафтур, верю! — Свен смотрел на дно пустой чаши, словно видел там отражение чего-то давно позабыто­го. — Женщины нашей юности всегда прекрасны, что бы ни случилось потом. Я знал ее в те дни, когда она еще была не­вестой и привлекала взоры многочисленных женихов. К тому времени я уже был женат, хотя, признаюсь, иногда жалел об этом, глядя на Гейду...

Ярл замолчал, оглядывая опустевший пиршественный зал. Некоторые из викингов, перебрав эля, спали прямо за столом.

— Сдается мне, Хафтур, что мы еще с тобой сильны, коль скоро хмель не берет нас! — невесело сказал ярл. — Идем же спать, завтра поговорим о том, как тебе вернуться домой.

Где-то в лесу слышался волчий вой. А в небе тускло све­тила полная луна.

* * *

Глубокой ночью Олаф проснулся от легкого толчка в плечо. Открыв глаза, силился разглядеть будившего его, но не сразу узнал. Тощая фигурка, торопливые движения, и голос скороговоркой, путавшей слова:

— Вставай, тебя хочет видеть один человек, — тихо ска­зал траль Свена, иноземец, один из тех, кто прислуживал за столом.

— Кто? — Олаф тер глаза, не понимая, чего от него хо­тят.

— Он не велел говорить.

— Тогда я не пойду! — отрезал Олаф, глянув на спящего рядом Хафтура. Викинг спал как убитый, сморенный дневным переходом и попойкой с ярлом.

— Это Ингебьерг, — сказал после некоторого раздумья раб.

— Чего она хочет? — пробормотал юноша, но на ноги под­нялся, обуреваемый любопытством.

— Идем со мной. — Раб показал на дверь и легко пробрался к выходу. Олаф последовал за ним.

Во дворе раб не остановился и продолжал идти. Олаф хотел окликнуть его, но передумал. Зачем привлекать к себе чье-то внимание?

Они вышли за изгородь и направились в ту сторону Хорнхофа, где очень близко к селению подступал лес. Олаф раздражался все больше и больше, потом догнал раба, грубо схватив его за плечо и разворачивая к себе.

— Долго ли ты еще будешь водить меня, траль? Где же Ингебьерг? Неужели в лесу?

Раб ничего не ответил, но где-то вдалеке послышался волчий вой, жутковатый и тоскливый. Казалось, что это не просто вой, а плач животного, которому нанесли смертельную рану. Олаф застыл, не смея шевельнуться, а раб, вырвавшись из его рук, кинулся к лесу. Юноша бросился за ним вдогонку. Он чувствовал, что должен поймать и наказать шутника, ко­торый зачем-то вздумал поиграть с ним. Мысль о том, что поблизости бродит волк, немного пугала, но юноша устыдил­ся собственного малодушия. Неужели раб смелее, чем он? Они бежали друг за другом, и вот траль ярла Свена скрылся в чаще.

В ночной тишине хорошо слышался шум его бега среди деревьев. Олаф, увлекшись, выхватил нож и прибавил ходу. Но ветка больно хлестнула его по лицу. Он понял, что здесь не очень-то разбежишься. Оглядываясь, побрел наугад.

— Эй, Олаф! — внезапно услышал он голос, странно знако­мый. Это не был голос раба. Но тогда чей же? — Иди сюда!