Буддист-паломник у святынь Тибета - Гомбожаб Цыбиков Страница 44

Эта легенда, как известно, приписывает происхождение тибетского народа связи обезьяны с женским духом (якша). Потомство появилось похожим на обезьяну. К нему принадлежат все цари Тибета и вообще благородное сословие, покровительствующее и покровительствовавшее ламаизму. Поэтому всякий тибетец не гнушается давить в своем рту насекомое, отысканное на своем теле: ведь это признак благородного (благочестивого) происхождения.

8. Секты

Ввиду особенного положения, какое занимает в Лхасе и в Тибете духовенство, не лишним будет сказать несколько слов о буддийских сектах в Тибете.

Туземное население по вероисповеданию почти все буддисты, и притом самых различных сект, появившихся уже на туземной почве. Первоначальное введение буддизма, как известного религиозно-философского учения, относится к VII столетию по Р. X.; в VIII столетии главным проповедником его называют Падма-Самбаву. Но его проповедь придавала преобладающее значение мистике и, по-видимому, была очень близка к первобытной народной религии. Распространившись по Центральному Тибету, это учение стало подвергаться различным изменениям благодаря нововведениям и влиянию более или менее знаменитых проповедников. При сильной обособленности общественной жизни во время удельной системы ни одно вероучение не могло охватить всей страны, что послужило причиной развития и сохранения разных сект посредством введения тех или других учений. Таких сект насчитывают до 18, но мы упоминаем здесь только о главнейших из них, так как мы лично имели дело почти исключительно с представителями господствующей секты гэлуг-па.

Первоначальная туземная религия была бонская (по-тибетски – бон-па или бон-по), которая сходна с древней религией монголов – шаманством (по-монгольски – бо) [51]. С введением буддизма она была оттеснена на окраины, и в настоящее время один бонский монастырь, ближайший к Лхасе, находится в верховьях долины Пэн-бо.

Буддийские секты делятся на две большие группы, которые принято называть в нашей литературе «красношапочной» и «желтошапочной». Первая группа имеет общее определение ньин-ма, т. е. «старой», и, в свою очередь, делится на много отделов, самыми крупными представителями коих считаются: сакья, главный монастырь которой находится к западу от Даший-Лхунбо; каргью(д)ба, нинмаба, брихунба (или дихунба) и др. Последняя господствует в восточной части провинции Уй и имеет своего перерожденца. Вторая группа, называемая иначе еще сарба, т. е. «новая», имеет своим главным представителем секту гэлуг-па, основателем коей был не раз упоминавшийся выше Цзонхава. К этой секте принадлежат главнейшие монастыри около Лхасы, цзанский монастырь Даший-Лхунбо и много мелких. Она является господствующей не только в Тибете, но и в других ламаистских странах. Не входя в разбор тонкостей отличий этих старых и новых сект, мы скажем, что духовенство первых может вступать даже в открытый брак, тогда как монах гэлуг-па должен вести безбрачную жизнь.

Кроме того, должно заметить, что при существовании всех этих подразделений не только простой народ, но и само духовенство питает одинаковое религиозное чувство к жрецам других сект.

Для полноты описания обычной жизни города сделаю теперь несколько выписок из моего дневника, когда обыденная однообразная жизнь – и городская, и моя – немного разнообразилась; оставляя до другой очереди описание жизни окрестных монастырей, придержимся порядка очередных записей 1900 и 1901 гг.

16 августа 1900 г., по местному 2-го числа 7-й луны, местный прорицатель Карма-шяр, спустив своего чойчжона [52] в своем доме, расположенном в восточной части города, совершал шествие вокруг квартала Чжу в сопровождении многочисленных, вооруженных пиками и шашками слуг в особых нарядах и нескольких лам-музыкантов. Густая толпа народа следовала за ним. Двое прислужников поддерживали его под мышками. В большом шлеме с изображением человеческих черепов и развевающимися флажками, одетый в пеструю парчовую одежду, с искаженным донельзя лицом, шел он ускоренными шагами, порывисто покачиваясь из стороны в сторону. На южной стороне квартала он быстро обратился назад. Толпа в испуге остановилась и через минуту в страшном смятении отстранилась на обе стороны: прорицатель бросил в толпу меч, который во время шествия он держал в правой руке.

Меч ни в кого из людей не попал и упал безвредно для видимых существ на землю, недалеко от меня. Я, в удивлении от такой неожиданной выходки, при которой прорицатель мог ранить кого-нибудь, поинтересовался посмотреть – что это за меч. Оказалось, что он был сделан из тонкого медного листа, так что, и попав в человека, не причинил бы большого вреда, но, по верованию народа, в толпе невидимо шел какой-нибудь враг религии, которого чойчжон, без сомнения, поразил этим мечом. Далее церемония продолжалась по-прежнему. Дойдя до главных ворот Чжу, прорицатель и процессия отправились на поклонение Чжу-ринбочэ. При выходе оттуда процессия в том же порядке направилась в дом прорицателя.

21 августа я, придерживаясь обычая благочестивых паломников, пригласил своих бурятских лам для чтения и поднесения чжямчо(д) двум статуям Чжу. В вознаграждение за труд я роздал всем им по 3 местных монеты (по 65 коп.). Лам оказалось 45 человек, за исключением двух живущих в монастыре Сэра. Эти 47 бурятских лам распределялись по монастырям так: в Галдане – 3, в Сэра – 2, а остальные – в Брайбуне.

Начиная с 16 августа, почти целую неделю шли представления уличных актеров, коих я видел 12 августа (по местному 30-го числа 6-й луны) в Брайбуне на церемонии смены шамо, речь о чем будет впереди. Эти актеры дают групповые представления во дворах богатых домов и на площадках рынка. В тех и других случаях им дают деньги и чаще съедобное (цзамба) и хадаки. Торговцы дают какую-нибудь безделицу. Актеры ходят и поодиночке, и попарно. Тибетцы, вообще большие охотники до зрелищ, сопровождают актеров большой толпой и скопляются на местах представлений.