Братья Старостины - Георгий Морозов Страница 44

12 марта 1944 г.

Старостина.

Не будем придираться к неточностям в словах пожилой женщины: конечно, и братья не были арестованы все в один день, и суд состоялся на год позже, и ведущими спортсменами Советского Союза Старостины никак не могли являться в течение четверти века. Решение все равно было бы отрицательным. Прошение было переправлено Берии, который не стал ничего изменять.

Между тем Александр все же не оставлял надежды на пересмотр дела. Сохранилась справка-характеристика на него, в которой утверждалось: «3/к Старостин А. П. со дня прибытия в Печорский ИТЛ НКВД работал на общих работах на жел. дор. транспорте. За хорошую работу впоследствии был поставлен бригадиром. Его бригада являлась фронтовой бригадой, ежемесячно перевыполняя норму. С июня месяца 1944 года был взят на работу мастером спорта „Динамо“ при Упр. Печорского ИТЛ НКВД, где передавал новым спортсменам свои знания. Адм. взысканий и нарушений лагрежима не имеет». Тем не менее на характеристике стояла резолюция «Б/у», что можно расшифровать, как «без удовлетворения».

Как и Андрей, Александр переписывался с двоюродной сестрой Тамарой Малиновцевой. Одно из этих посланий, написанное на тетрадном листке в линейку, у родных сохранилось:

Пос. Абезь, Заполярье, 26/5—1944 г.

Здравствуй, Тома!

Вчера получил твое письмо от 14/04 — с/г и спешу тебе ответить. Во первых очень тебя за него благодарю, а во вторых, надеюсь, что и в будущем среди своих важных дел ты найдешь время чиркануть мне пару-другую слов.

Меня очень интересует, как ты живешь? Чувствуешь себя? и т. д. Вообще все, все, что ты найдешь нужным написать, будет для меня очень интересно.

Я лично забрался очень далеко. За полярный круг, где зимой почти сплошная ночь, а летом ей и не пахнет. В 11 час. 30 м. солнышко заходит, а в 12 ночи оно уже опять появляется. Ночи нет. Но все же погода скверная. Вот сейчас у Вас уже лето в разгаре, тепло, зеленеют (цветут — зачеркнуто. — Прим. авт.) деревья, а у нас еще лежит снег, и вчера была отвратительная снежная метель. Но, ничего…

Чувствую себя вполне удовлетворительно. Здоров. Условия и жизни и работы приличные. Работаю в спорт о-ве «Динамо», организую на Крайнем Севере спортивную жизнь. Желающих заняться этим делом много, т. что думаю работку развернуть. На месте встретил много знакомых, среди которых большинство москвичей, так что есть с кем перекинуться словом.

С домом и с братьями переписку имею более или менее регулярную. Все они также как будто бы устроились неплохо. Все, в том числе и я, конечно не теряем надежду перевестись в Армию, чтобы принять участие в добивании гитлеровских гадов, правда, это конечно, трудно, т. к. наша практика работы не позволяет рассчитывать на перевод, но мы все принимаем к этому меры. Возможно, что все же будем гадов добивать. Ну вот, Томочка, как будто бы и все. Жду от тебя писем, подробных и скорых, а пока крепко жму тебе руку и не менее крепко по братски целую. Александр.

К футболу его действительно приобщили, и Николай Петрович даже писал в своих мемуарах, что стал свидетелем телефонного разговора начальника Ухтлага генерал-лейтенанта Бурдакова с его коллегой по Интлагу генералом Барабановым. Начальники спорили о том, у кого сильнее футбольная команда, и каждый уповал на то, что тренирует ее знаменитый Старостин. Старшему брату, конечно, приятно было узнать, что младший пребывает в здравии, но встретиться у кромки поля им так и не довелось. Правда, память рассказчика слегка подвела. Согласно справочнику «Система исправительно-трудовых лагерей в России», изданному в Москве в 1998-м, среди руководителей Интлага не было человека с такой фамилией, а вот в Северо-Печорском ИТЛ действительно командовал Барабанов, правда, в чине полковника. Вероятно, здесь сыграл роль тот фактор, что под Инту Александра действительно перевели, но позднее, и через много лет эти детали в памяти просто перемешались.

Но два героя нашего повествования действительно повидались в неволе! Произошло это в начале 1945-го, в молотовской пересылке с подачи тюремного врача, который из уважения к знаменитым спортсменам не только организовал им свидание, но и определил на несколько недель в лазарет, где они могли вдоволь пообщаться. Александр рассказал о своих попытках добиться пересмотра дела, на что Николай ответил: «Ты поторопился. Не время еще сейчас. Не та пока что обстановка».

Кстати, ни тот ни другой не знали, почему, согласно полученным распоряжениям, отправились по этапу. И старший предполагал, что брата выдернули как раз в отместку за ходатайства. Ведь Александру светила дорога под Соликамск, в лесоповальные лагеря.

Впрочем, пребывание там получилось сначала не очень долгим. Как вспоминал Герман Мельников, отбывавший наказание в молотовской промколонии № 1 НКВД, «неожиданно в промколонию прибыл по этапу Александр Петрович Старостин. Этапирован из Усольлага г. Соликамска по распоряжению начальника НКВД Молотовской области для тренировок пермской футбольной команды „Динамо“».

О том же свидетельствовал и другой узник, юный Израэль Зекцер: «Вскоре появились у нас два футболиста. Это самый старший (простим эту неточность. — Б. Д., Г. М.) из знаменитых братьев Старостиных, Александр, и молодой грузин, „Кацо“ — бывший игрок тбилисского „Динамо“.

Старостин, бухгалтер по профессии, так и числился, был расконвоирован и тренировал команду „Динамо“. Каждый день они вдвоем отправлялись на „работу“ и возвращались обратно на ночь. Мы познакомились, когда на плацу гоняли по выходным мяч. Как бесценную реликвию, я вынес из колонии подаренный мне учебник игры в футбол с дарственной надписью Александра Старостина: „Изе Зекцеру, будущему мастеру спорта, от бывшего“. Кто мог тогда предположить, что это пророчество не сбудется: я не стану мастером спорта, а к Старостину это заслуженное звание вернется со славой.

В нашей игре обычно участвовал и сам Старостин, и „Кацо“ (если они были свободны от большого футбола), и мой наставник, электрослесарь Саша Карташев».

Тренерская работа в «Динамо» продолжалась два сезона — в 1946-м и 1947-м. А затем произошли события, о которых поведал Герман Мельников: «В конце декабря 1947 года у нас в промколонии пронесся слух, что начальника управления НКВД по Молотовской области генерала Захарова сняли с работы за то, что он обменял 15 декабря 1947 года 80 тысяч старых денег на новые — рубль за рубль — в Центральной областной сберегательной кассе, сделав это с разрешения управляющей сберкассой Хлопотовой. Законом о денежной реформе предусматривалось с 15 декабря 1947 года ввести новые деньги, причем при обмене применялось соотношение 1:10, то есть за 10 рублей старых денег граждане получали 1 рубль новых денег. Все это обсуждалось в камерах лагерных „придурков“ (ИТР и служащих). Большинство понимали, да и сам Старостин, протеже генерала Захарова, что едва ли он будет тренером пермской футбольной команды „Динамо“. Наши предположения оправдались. Хлопотова была арестована и предана суду. Генерала Захарова отозвали из Перми, А. П. Старостина больше на тренерскую работу в город не выводили».