Братья Старостины - Георгий Морозов Страница 45

Вплоть до июня 1950-го Александр отбывал срок в Свердловской области, в Ивдельлаге. Какое-то время — в качестве бухгалтера по производству, но приходилось и древесину разгружать. В характеристиках было отмечено «активное участие в проведениях физкультурно-спортивных мероприятий среди заключенных».

В Ивдельлаге он познакомился с Маргаритой Малиновской, входившей в культбригаду. И вот какое любопытное совпадение: с 14 июня 1950 года Старостин вновь находился в Коми АССР, в базировавшемся в Инте Минеральном лагере. А через год туда же этапировали и Маргариту. Начальство Минлага решило создать свой театр, в котором нашлось место не только Малиновской, но и знаменитой приме-балерине Киевского театра им. Тараса Шевченко Тамаре Вераксо, и солисту-тенору из Мариинки Николаю Печковскому. Вообще интеллигенция составляла немалую часть заключенных, причем пересечения судеб были самые причудливые. Скажем, в Инте ранее оказался кинодраматург Алексей Каплер, с которым вместе отбывал часть срока Николай Старостин. Или поэт Ярослав Смеляков, чья жена Евдокия впоследствии стала спутницей жизни Александра…

А он, как писал Андрей Влисков, «сидел в одном из лагерей в Абези, „приписан“ был к комбинату „Интауголь“. Тоже, понятно, передавал знания лагерным футболистам — как „вохровцам“, так и зэкам. При этом числясь санитаром, как утверждает председатель Абезского общества „Мемориал“ Виктор Ложкин. Во времена не столь давние рассказывал ему об этом один из военных, служивших в Абези в пору, когда знаменитый футболист отбывал там срок».

Косвенное упоминание о тренерстве Александра Петровича можно отыскать в воспоминаниях профессора медицины Игоря Григовича, который некоторое время жил в поселке Вычегодский вместе с освобожденным из лагеря отцом:

«Как ни странно, в этом маленьком поселке существовала вполне приличная футбольная команда „Динамо“. В ней играли лагерные охранники (рядовые и несколько младших офицеров), а также бывшие заключенные. Я часто приходил к ним на тренировки, а затем стал вместе с ними участвовать в играх „местного значения“. Однажды они даже взяли меня с собой в столицу Республики Коми Сыктывкар, где проводилось зональное первенство ЦС „Динамо“. Съездить-то съездил, но на поле меня не выпустили, так как мне в это время только исполнилось 16 лет. Запомнил, что победила команда Воркуты или Инты, которую тренировал один из братьев Старостиных.

Когда мы вернулись домой, то говорили, что победившую команду дисквалифицировали, так как в ней половина игроков были профессиональными футболистами из известных команд и на момент соревнования они еще оставались заключенными».

Что любопытно, в команде Григовича играл легкоатлет Николай Ковтун, первым в СССР взявший высоту в два метра. Через несколько лет, судя по интервью Георгия Жженова, прыгун оказался в Норильске, где занимался футболом под началом Андрея Петровича.

Здесь, правда, есть одна хронологическая нестыковка. Если принять, что на турнир в Сыктывкар будущий профессор ездил шестнадцатилетним, стало быть, это произошло в 1948-м. А второй из братьев в то время обитал еще в Свердловской области. Других Старостиных в Коми АССР тогда тоже быть не могло. Но и здесь надо учитывать, что Игорь Николаевич обнародовал свои воспоминания в интернет-журнале «Лицей» всего за пару лет до восьмидесятилетия и события разных лет могли наложиться в памяти одно на другое.

Зато нет ничего удивительного в том, что в команду входили заключенные из числа бывших футболистов. Здесь все зависело от амбиций и благосклонности лагерного начальства, а как мы уже убедились, генералы и полковники любили мериться успехами на футбольных полях. Ради этого и предоставляли мастерам мяча некоторые поблажки.

4 сентября 1952 года, более чем за месяц до окончания срока наказания, Александр Старостин был переведен на спецпоселение в Кожвинский район Коми АССР. В ноябре того же года он отправил родным фотографию, сопроводив ее надписью: «Хорош гусь? Былой красавец превратился в печеное яблоко. Но ничего…»

Круг общения, естественно, составляли такие же освободившиеся люди, еще не получившие право вернуться в родные места. Подруга Малиновской по Минлагу Ирина Угримова вспоминала о своих первых днях за пределами лагеря: «Адрес у меня, где остановиться, был: бывшая наша заключенная, которая отсидела десять лет и освободилась до меня (Галя Терещенко. — Б. Д., Г. М.), жила там на Школьной улице… Вечером мы были приглашены в гости — такой был замечательный грузин-врач у нас — Амиран Марчиладзе, которого все страшно любили, прекрасный терапевт, хотя был арестован еще студентом 4-го или 5-го курса… А пригласил нас Старостин, из известной семьи спортсмена Старостина — Александр. И там же еще был Толя Рабэн, который освободился, а к нему тоже только что приехала жена на первое свидание…»

Анатолий Рабен, чья фамилия воспроизведена не совсем точно, был врачом из Москвы. А еще здесь забавно то, что автор воспринимала Александра только как члена семьи известного спортсмена Николая Старостина. Но для нее это вполне извинительно. Уместно пояснить, что Ирина была замужем за Александром Угримовым, активистом французского Сопротивления. В Советский Союз они попали только по окончании войны и были репрессированы в 1948-м. Поэтому славное спортивное прошлое всех братьев Старостиных было ей неизвестно.

Фактически с этих посиделок Угримовы отправились в Москву. Можно предположить, что и для Александра Петровича это была одна из последних встреч на интинской земле. 28 июля 1954 года он был освобожден из ссылки на поселение по определению Военной коллегии Верховного суда СССР.

По словам дочери Николая Петровича, его супруга после вынесения приговора «вообще проявляла активность, куда-то ходила и писала, пыталась доказать ошибку чекистов». Для нее самой это, к счастью, не имело никаких печальных последствий, но и исправить положение оказалось невозможно. Антонине оставалось бороться только за конфискованное имущество, в связи с чем появилось заявление в суд (орфографию и пунктуацию сохраняем):

В народный Суд Советского района. По 2-му участку.

Старостиной Антонины Андреевны, проживающей Спиридоновка дом 15 кв. 36.

По иску.

К Московскому Горфинуправлению. Ильинка 12.

Исковое заявление (об исключении из описи).

При производстве по делу мужа моего Старостина Николая по обвинению его по 58–10 ст. УК — было описано все наше имущество, заключающееся в домашней обстановке, носильных вещах, пианино, отрезах, посуды и прочее.

23 октября сего года Военной Коллегией был внесен обвинительный приговор, с коим мой муж осужден к срочному лишению свободы с конфискацией личного принадлежащего ему имущества. Описанное имущество не является личной собственностью мужа, так как нажито нами совместно в течении 20 летней брачной жизни и на основании ст. 10 Кодекса Законов о браке, семье и опеке является личной собственностью мужа и моей.

Следовательно, право собственности на половину описанного имущества принадлежит мне и оно не может быть полностью конфисковано, как личная собственность моего мужа.