Жизнь Марии Медичи - Элен Фисель Страница 45

* * *

Многие очевидцы тех событий утверждают, что Медичи уже давно готовила отставку кардинала де Ришельё. Более того, когда ее старший сын балансировал между жизнью и смертью, она приняла решение арестовать кардинала, если король умрет, и заточить в лионскую тюрьму Пьер-Ансиз, поручив надзор за ним Шарлю д’Аленкуру, коменданту Лиона.

Но… Людовик справился с болезнью. А попытка давления на него провалилась.

И тогда она решила еще раз поговорить с сыном.

– Мне жаль, – вкрадчиво сказала она, – что наша предыдущая встреча была столь драматичной. Как любящая мать, я не желаю вступать с вами в борьбу. Но… если и вы хоть немного любите меня, выбор должен быть сделан… Кардинал или я…

Когда их беседа (на этот раз с глазу на глаз) достигла наивысшего накала, в комнату без стука вошел Ришельё.

Его, конечно же, предупредили о визите Марии, и он понял, что король, ослабленный болезнью, под натиском этой коварной женщины может переменить свое решение.

Рассказывают, что Медичи, увидев кардинала, пришла в ярость и обрушила на него шквал оскорблений. Ришельё якобы упал на колени и зарыдал. Еще говорили, что он выразил готовность публично высказать свою благодарность королеве-матери за то, что она для него сделала.

Ни на кого из многочисленных мемуаристов полностью положиться нельзя, но многие утверждают, что Ришельё все-таки попросил отставки, и произошло это 10 ноября 1630 года.

Людовику с трудом удалось успокоить мать, и он велел кардиналу уйти. Очевидцы утверждают, что, отправляясь в свои покои, он сделал вид, что не заметил Ришельё, покорно ждавшего его во дворе.

Окружению королевы-матери показалось, что победа Марии Медичи несомненна. Вроде бы так считал и сам Ришельё и даже готовился уехать из Парижа.

Но на самом деле все выглядело несколько иначе.

– Что мне делать? – обратился к кардиналу король. – Она же моя мать… Ришельё, помогите мне, дайте совет, как поступить…

На глазах короля проступили слезы. Он бросился в кресло, и принялся нервно потирать колени.

– Сир, подумайте о своем положении, – голос кардинала был полон жалости. – Ваш брат ненавидит вас. Боюсь, ваша власть в опасности.

– Я знаю, я знаю! Но моя мать… Она же не будет помогать заговорщикам? Слова ничего не стоят, Ришельё.

– Увы, – вздохнул кардинал. – Позвольте мне напомнить вам кое-что?

– Да, конечно…

– Когда Гастон женился на герцогине де Монпансье, он получил огромное приданое. И где оно теперь? Я слышал, ваша мать продала кое-что и дала Гастону деньги на покупку оружия…

Людовик застонал. Его мать поддерживает восстание против собственного сына! Понятно, почему ей хочется избавиться от кардинала. Устранив Ришельё, они убьют и его, короля Франции… Скорее всего, отравят… Во Флоренции, на родине матери, так всегда избавлялись от неугодных. Ее нужно остановить… Срочно… Всеми доступными способами…

– Ришельё!

– Да, сир?

– Мою мать… нельзя оставлять на свободе. Но как это сделать?

Людовик встал. Его лицо было угрюмо.

– Прикажите ее двору отправиться в Компьень, – сказал кардинал. – Об остальном я позабочусь сам. Я поступлю с Ее Величеством так, как если бы она была моей матерью.

– Да будет по вашей воле… Но… нельзя ли ускорить? Я уже больше не могу…

– Поверьте, сир, не пройдет и недели, как все закончится, и вы станете в значительно большей степени королем Франции, чем сейчас.

* * *

Был такой разговор или нет, точно сказать невозможно. Важно другое: ситуация вдруг повернулась в самом неожиданном ракурсе. Король (и это исторический факт) призвал кардинала к себе и объявил ему о своем решении: он намерен защитить его от клики, пользующейся благосклонностью Марии Медичи.

Дальше – больше. Людовик отверг просьбу Ришельё об отставке и сказал, что советы кардинала для Франции более ценны, чем советы вдовствующей королевы.

Потом он сказал, что источник зла – не сама Мария Медичи, а ее окружение, с которым он намерен разделаться в самое ближайшее время.

Король пригласил к себе министров и государственных секретарей. Самые ярые сторонники Марии были сняты со своих постов и отправлены в изгнание.

Этот день вошел в историю как День одураченных. В самом деле, 10 ноября карьера (а то и жизнь) кардинала висела на волоске, и его враги уже праздновали победу, all ноября многие из них были отправлены в темницы.

Вернемся опять к событиям 10 ноября. Сначала Мария оскорбила племянницу кардинала де Ришельё, которую согласилась принять в состав своих фрейлин, а затем и самого кардинала, сумевшего по потайному ходу попасть в кабинет, где разговаривали Их Королевские Величества.

Франсуа де Ларошфуко в своих «Мемуарах» рассказывает:

«Когда король затворился наедине с королевой, она опять стала жаловаться на кардинала и объявила, что не может больше терпеть его у кормила государства. Понемногу оба собеседника начали горячиться, и вдруг вошел кардинал. Королева, увидев его, не могла сдержать своего раздражения: она принялась упрекать его в неблагодарности, в предательствах, которые он совершил по отношению к ней, и запретила ему показываться ей на глаза. Он пал к ее ногам и пытался смягчить ее своей покорностью и слезами. Но все было тщетно, и она осталась непреклонной в своей решимости»187.

Казалось бы, для Ришельё все было кончено, и Мария, уверенная в своем сыне (что он никогда не предпочтет ей кардинала), открыто стала праздновать свою победу.

Слух об опале де Ришельё распространился очень быстро, и почти никто из придворных уже не сомневался в том, что первый министр окончательно низложен. Но король, которому хотелось слыть человеком справедливым, решил, что государство для него значит больше, чем собственная мать. А государству необходим был такой человек, как кардинал де Ришельё.

Конечно, подобное решение было трудным для короля. И возможно, оно было бы другим, не пренебреги Мария советами не оставлять сына наедине с его извечной неуверенностью. Но… Король жил в Версале, тогда небольшом охотничьем замке, и Мария не смогла пересилить себя, чтобы хотя бы на время переселиться в Версаль. Жизнь без привычных удобств казалась ей невыносимой, и столь разумный совет был отвергнут. Ришельё же, ловко овладев волей короля, заставил его принять то решение, которое было принято.

В результате кардинал, который, как утверждают некоторые, уже готовился укрыться в одной из крепостей, остался на своем месте, а вот на его противников посыпались кары одна страшнее другой: Маргарита Лотарингская, принцесса де Конти, дочь герцога Генриха де Гиза, организатора убийств гугенотов в Варфоломеевскую ночь, и Карл IV Лотарингский, герцог де

Гиз, ее брат, были изгнаны из Франции; Франсуа де Бассомпьер, отличившийся при осаде Ла-Рошели и ставший маршалом, попал в Бастилию; хранителя печати Мишеля Марильяка, ставленника королевы, посадили в тюрьму, где он оставался до самой смерти, а его брату, маршалу Луи де Марильяку, отрубили голову на Гревской площади.