В поисках сокровищ Бонапарта. Русские клады французского императора - Евгений Сотсков Страница 46

Пройдя через небольшой перелесок, они увидели в полумраке раннего вечера крытый фургон, застрявший на раскисшей дороге. Не слишком скрываясь и громко переговариваясь, солдаты двинулись к нему напрямик. Это помогло вознице-французу (или поляку) вскочить на пристяжную лошадь и умчаться в ту сторону, откуда все еще слышались выстрелы. Там Арзамасские драгуны преследовали медленно отходящих к Неманице польских улан. Солдаты не стали по нему стрелять, и, скорее всего, он спасся. Иоахим одним из первых подбежал к фургону и откинул тяжелый кожаный полог. Сначала ему показалось, что фургон пуст, но потом он разглядел восемь небольших бочонков, стоявших на дне фургона. Решив, что в них вино, солдат попытался вытащить один из них, но едва смог сдвинуть его с места. Тогда он поддел крышку тесаком и увидел, что бочонок наполнен золотыми монетами (скорее всего, золота там было не так много, в основном в ходу было серебро, но во мраке ночи разбираться с достоинством монет им было крайне сложно). То же самое оказалось и в других семи бочонках.

Раздумывать было некогда. Каждую минуту могли показаться либо французы, либо наша кавалерия. Неподалеку от берега реки Сха, около двух больших приметных дубов солдаты вырыли тесаками неглубокую яму, устлали ее кожаным пологом с фургона и высыпали туда монеты. Прежде чем засыпать клад, каждый взял себе по горсти золота, а один из егерей бросил в яму свой нательный крест (чтобы вернуться). Для маскировки солдаты разожгли костер (из обломков разбитого на куски фургона), и пока он горел, строили планы о том, как счастливо будут жить после того, как закончат службу.

Авангарду было приказано выступить в 4 часа утра 23 ноября и продвигаться вслед за отступившим противником в направлении на Лошницу. Промаршировав около 8 верст, 14-й полк остановился на кратковременный отдых. Подтянулись части 7-го и 38-го полков, подошла артиллерия. На подходе к Лошнице, едва они показались из неманицкого леса, на них, словно вихрь, налетели кавалеристы корпуса маршала Удино.

Под нажимом французской кавалерии русские полки стали отступать в направлении Борисова. Вскоре они встретили многочисленный отряд русской кавалерии. Прорваться к основным частям армии через отбитый французами Борисов было невозможно, поэтому кавалерия и остатки егерских полков направились в деревню Студенку, где и переправились частью вброд, а частью на лодках на правый берег. К захваченному Чичаговым тет-де-пону они добрались только поздним вечером. Дошли, к сожалению, далеко не все. Пятеро из тех, кто прятал трофейное золото, погибли в дневном бою.

Умирающий Иоахим обещал показать Рачковскому место, где было зарыто золото, но встать с постели ему так и не удалось. В последний день перед смертью он просил Рачковского в случае обнаружения клада три раза в год заказывать панихиды о погибших в ту войну солдатах.

Он скончался на следующий день и был похоронен на городском кладбище. А Станислав Рачковский остался хранителем поведанной ему тайны. Он, разумеется, знал место, указанное Иоахимом, однако не решался заняться раскопками, поскольку клад лежал на общественной земле, и он обоснованно опасался, что золото у него отберут городские власти.

Прошли годы. Скончался и сам Станислав Рачковский. Его сын, Юлиан, слышавший разговоры Иоахима с отцом, был сослан "за вольнодумство" в Вятскую губернию. Вернулся из ссылки в возрасте около 70 лет. В 1897 году он обратился к властям за разрешением на поиски спрятанного золота. Разрешение было получено, и в течение всего лета Рачковский искал клад. Он нанял землекопов. Те вырыли несколько траншей, потыкали землю железными штырями, но ничего не нашли. На том поиски и закончились. Юлиан Рачковский не имел ни точного плана, ни соответствующих приборов (которых тогда вообще не было), чтобы найти зарытые сокровища.

22 ноября

"Двигаемся экипажами от Коханова к Бобру Император остановился в здании чем-то вроде монастыря (в Толочине). На пути к Толочину встретили адъютанта маршала Удино (с донесением о занятии Борисова русскими)".

"Прескверно проведя ночь в селении Коханово, где уцелела только одна "рига" (большой сарай для хранения зерна), служившая почтовой станцией, да 2–3 дома, мы ("молодая" гвардия) рано поутру в 6 часов утра пустились в поход. Мы шли по дороге страшно грязной вследствие оттепели. Пройдя 17 верст, к полудню добрались до Толочина. Пройдя его, сделали привал. Это было перед мостом через речку Друть. Речка была замерзшая, в полях лежал снег по колено. За Толочиным "молодая" гвардия, егеря и егеря "старой" гвардии, сформировались в каре. Наполеон вышел в его центр и произнес речь.

После этого правый фланг начал движение. Поток в несколько тысяч человек двинулся по дороге в городок Бобр".

"После речи, Наполеон ушел в здание монастыря и там, расстелив на столе 100 листовую карту, начал соображать, как выбраться из ловушки, так как считал, что он полностью окружен русскими".

"Глубокой ночью Наполеон вызвал к себе обершталмейстера двора герцога Коленкура и имел с ним беседу, приказав ему: "Надо заранее подготовиться на тот случай, если придется уничтожить все, чтобы не оставлять трофеи неприятелю. Я лучше буду есть руками, чем оставлю вилку с моей монограммой". Далее Коленкур пишет, что он распорядился, чтобы все офицеры штаба обходились своими приборами, не рассчитывая на обоз главной квартиры".

Императорский обоз (200 подвод), отправленный 25 октября из Малоярославца с охраной (400 егерей гвардии), в полдень находился за Толочиным в 8 верстах. В 15 часов этот обоз нагнали польские уланы, спешившие на помощь маршалу Удино, который торопился отбить у русских Борисов и стратегический мост.

"Двигаемся эшелонами от Коханово к Бобру, следуя за Императором, перенесшим главную квартиру из Каменицы в Толочин, и встречаем на пути к Толочину прискакавшего к нам во весь опор адъютанта маршала Удино. Он принес весть, что русские овладели не только оборонными укреплениями (тет де поном) но в их руки попал также и город Борисов со всеми складами. Известие о потере борисовского моста было громовым ударом, тем более что Наполеон, считая утрату этого моста делом совершенно невероятным, приказал, уходя из Орши, сжечь все находившиеся там понтонные повозки, чтобы везших их лошадей (600 шт.) назначить для перевозки артиллерии".

"Император приказал генералам распорядиться сожжением всех повозок и даже всех упряжных экипажей; лошадей приказано было немедленно отобрать в артиллерию, всякого же нарушившего этот приказ — подвергать смертной казни".

"И вот (в районе Толочина) началось уничтожение всех "лишних" экипажей; офицерским чинам, включая сюда и полковников, не разрешалось иметь больше одного экипажа. Генералы Зайончек, Жюно и Клапаред также принуждены были сжечь половину своих фургонов, колясок и разных легких экипажей, которые они везли с собой, и уступить своих лошадей в артиллерию гвардии. Один офицер из гл. штаба и 50 жандармов должны были при этом присутствовать.

Император дал разрешение брать в артиллерию всех лошадей, какие только понадобятся, не исключая и лично ему принадлежащих, только бы не бросать пушки и зарядные ящики".