Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов Страница 47

Значительная часть государственных чиновников приходилась на представителей национальных меньшинств. Эти лица зачастую не владели местным языком. Особенно сильна была их прослойка в сфере правосудия. Здесь немцы занимали самые высокие посты. Немало представителей национальных меньшинств было и среди высококвалифицированных специалистов и интеллигенции. Так, в 1930 году в Латвии 22 % всех врачей были немцы, 8,6 % — евреи, 7,6 % — русские.

Тот факт, что лучшие школы Латвии были для национальных меньшинств, приводил к тому, что депутаты сейма отправляли своих детей учиться в русские или немецкие школы. Это было предметом разбирательства на заседаниях сейма.

В то же время лозунг защиты интересов преобладающей национальности использовался для дискриминации непривилегированных этнических меньшинств. Это проявлялось, в частности, в политике правительства Латвии в районах, населенных латгальцами. Развитие промышленности там тормозилось, и Латгалия превращалась в сырьевой придаток страны. Политика «латышизации» привела к исключению латгальского языка из употребления. Аналогичное направление получила «эстонизация» районов с русскоговорящим населением в районе Нарвы.

Антирабочая направленность новых режимов сочеталась с крайним и демагогическим национализмом. Как всегда и везде, для идеологии восторжествовавшей в Прибалтике новой буржуазии были характерны авторитаризм, гипертрофированная амбициозность, агрессивность, упрощенная, эклектическая и мифологизированная философия и грубые методы в политике. Все это благоприятствовало распространению влияния идей тогда нового идейно-политического течения — фашизма.

Правящая в Литве партия националистов (таутининки) развивала связи с фашистской партией Италии, было создано литовско-итальянское общество, распространялась итальянская фашистская литература. Руководители литовского правительства рассуждали об общности государственных интересов Италии и Литвы. И хотя правые партии новых республик постоянно говорили об особой форме своей идеологии, заявляя о выборе средней линии между фашизмом и парламентским строем, президент Литвы и вождь таутининков А. Сметона провозглашал: «XX век — век фашизма».

17 декабря 1926 года таутининки совместно с партией христианских демократов при поддержке армии совершили государственный переворот, установив диктатуру. Президент Литвы К. Гринюс был взят под домашний арест. Были подвергнуты арестам министры кабинета, лидер социалистов Сляжявичус, а также руководство Компартии Литвы. Четыре коммуниста были расстреляны. 19 декабря президентом был провозглашен А. Сметона. В апреле 1927 года был распущен сейм. В 1928 году таутининки обнародовали новую конституцию, по которой вся власть была сосредоточена в руках президента А. Сметоны.

Однако в руководстве возникло соперничество между Сметоной и премьер-министром Вальдемарасом, возглавившим полулегальную организацию «Гяляжинис вилкас» («Железный волк»). В апреле А. Сметона отстранил Вальдемараса от власти, а организация «Железный волк» была распущена. В 1927–1936 годах сейм в Литве не созывался, а избранный в 1936 году парламент состоял исключительно из представителей партии националистов.

«Сметона, взяв роль «лидера нации», попытался создать свой режим, по образцу фашистской Италии», — подчеркивали Р. Мисиунас и Р. Таагепера. В стране был создан культ «вождя нации» Сметоны. Правящая партия опиралась на военизированную организацию «Шаулю Саюнга» («Стрелки»). По образцу Италии литовское, общество делилось на корпорации. Школьные учебники истории были напичканы националистической пропагандой. Все злодеяния, случившиеся в истории Литвы, приписывались русскому народу. Впрочем, немало нападок содержалось и в адрес Польши.

События в Литве имели отклики и в Латвии, где в 1927 году была предпринята попытка установить фашистскую диктатуру в ходе так называемого Валмиерского путча.

Активизации фашистских сил способствовало обострение социальных проблем в странах Прибалтики по мере развития мирового экономического кризиса 1929–1933 годов. В эти годы промышленное производство в Латвии сократилось на 1/3 и соответственно уменьшилось число занятых в промышленности. Число безработных в Латвии составляло 60 тысяч человек. Заработная плата понизилась и составила половину докризисного уровня. Долги крестьянских хозяйств увеличились в 2 раза. Внешнеторговый оборот страны упал до уровня 1921–1922 годов. Оборот акционерных банков сократился на 2/3, а вклады в них — в 2 раза.

Одно правительство Латвии сменяло другое, пытаясь найти выход из сложившейся острой социально-экономической ситуации. Только в 1931–1932 годах сменились правительства Берга, Ульма «иса, Скуениека, Блондниека.

Победа партии вапсов («Союз ветераюв»), опиравшейся на прямую поддержку гитлеровской Германии, на выборах в Эстонии в октябре 1933 года создала условия для установления фашистской диктатуры нацистского типа. И хотя лидеры аграриев К. Пяте и И. Лайдонер осуществили 12 марта 1934 года переворот под лозунгом «защиты демократии» и партия вапсов была запрещена, а ее лидеры арестованы, в стране фактически была установлена фашистская диктатура, только другой партии. Осенью 1934 года парламент был распущен, а в 1935 году запрещены все политические партии. Вместо них была создана фашистская партия «Изамаалийт» («Отечественный фронт»).

В ночь с 15 на 16 мая 1934 года государственный переворот был совершен в Латвии. Действуя почему-то на основе декрета Временного правительства Керенского от 2 августа 1917 года, правительство Ульманиса произвело аресты 575 человек. Затем в мае — августе было арестовано еще 3483 человека. Были запрещены все политические партии. Эти действия осуществлялись под лозунгом: «Освободить Латвию от ига партий и возвратить единство латышскому народу для нового хозяйственного подъема». По оценке историков Р. Мисиунаса и Р. Таагеперы, «авторитаризм в Эстонии и Литве был мягче, чем в Латвии. Ульманис сформировал правительство национального единства и управлял без законодательного собрания». К тому же он «совместил должности президента и премьер-министра» в своих руках.

Подобно фашистским режимам в Италии и Германии, режимы в прибалтийских странах опирались на правящую политическую партию и военизированные «охранные отряды» (айзсарги — в Латвии, кайцелиты — в Эстонии, шаулисы — в Литве). Остальные политические партии были запрещены, а многие инакомыслящие оказались за решеткой.

Как и нацисты в Германии, диктаторские режимы в Прибалтике брали в качестве своего идейного оружия оголтелый национализм. В Латвии распространялись идеи «Великолатвии» и превозносили эпоху курляндского герцога Якова (XVII века) как время колониального могущества Латвии, когда остров Тобаго принадлежал этому герцогу. Один из идеологов ульманисовской Латвии Я. Лапинь писал в 1936 году, что философия национализма является философией неравенства и что в силу этого с небывалой остротой встал расовый вопрос и необходимость «охранять чистоту крови свой расы». Лапинь считал, что Латвия способна выполнить ведущую историческую роль. Он утверждал: «Мы охраняем Запад от дикого хаоса, надвигающегося с Востока».

Как отмечал историк А. Дризул, «такие же взгляды разделяли поэт Вирза, писатель Александр Грин, журналист Давис, основатель религиозной секты «диевтури» Брастынь, руководитель отдела пропаганды Министерства общественных дел Латвии писатель Гоба, руководитель Камеры культуры и искусства Друва, министр просвещения Аушкап». Последний писал о судьбе латышского народа, который «в своей массе состоит из крестьян и поэтому призван идти во главе тех народов, которые возродят новую сельскую жизнь и культуру».