Красный монарх: Сталин и война - Саймон Себаг-Монтефиоре Страница 47

Василевский находился в Сталинграде. Он с нетерпением ждал начала наступления. Сталин очень сердился, если его представители запаздывали с докладом. Когда начальник Генштаба как-то по серьезным причинам пропустил доклад, Сталин написал: «Уже 3.30, а вы еще не соизволили доложить. Вы не можете ссылаться на нехватку времени. Жуков, который не реже вас бывает на фронте, все же находит время для одного доклада в день. Разница между вами и Жуковым в том, что он дисциплинирован, а вам дисциплины не хватает. В последний раз вас предупреждаю, что если вы позволите себе и в дальнейшем забывать свои обязанности, то будете сняты с поста начальника Генерального штаба и отправлены на фронт».

Особенной пунктуальностью отличался Георгий Маленков. Он никогда не опаздывал с докладами. Андрей Жданов тоже считался пунктуальным чиновником, но его порой отвлекали сражения под Ленинградом. Сталину это, конечно, не нравилось.

– Очень странно, что товарищ Жданов не испытывает нужды подходить к телефону или попросить у нас совета в это опасное для Ленинграда время, – заявил однажды вождь.

Независимость своих подчиненных Сталин считал опасной и недопустимой.

В четыре часа дня в кабинете Верховного появился генерал Алексей Антонов. Этот молодой красавец после повышения Василевского возглавил оперативный отдел Генштаба. Сталин остановился на кандидатуре Антонова после того, как вынужден был снять нескольких его предшественников за банальную некомпетентность. Вскоре Алексей Иннокентиевич Антонов стал новым фаворитом вождя. Это был очень способный генерал. Антонов – человек большой культуры и большого обаяния, как отзывался о нем Георгий Жуков. Сталин требовал от своих подчиненных четких и точных докладов. Он не переносил, по воспоминаниям Штеменко, даже малейших приукрашиваний. Антонов быстро нашел подход к Верховному главнокомандующему. Он всегда сохранял полное спокойствие и доверялся своей интуиции, которая подводила его крайне редко. В зависимости от важности генерал раскладывал документы в папки разных цветов.

Рано вечером Сталин приезжал в Кремль в сопровождении кортежа несущихся на большой скорости «паккардов», если спал в Кунцеве, или просто спускался из своей квартиры, если проводил ночь в Кремле. В Маленьком уголке имелась уютная приемная с удобными креслами, которые Александр Поскребышев начищал до блеска. Ко времени прибытия Верховного в приемной обычно уже толпился народ. Люди, вызванные на аудиенцию или совещание, попадали в идеально чистую и тихую комнату. В приемной не было ничего лишнего – только самое необходимое. Посетители покорно показывали документы и давали себя обыскать. Никто, даже Георгий Константинович Жуков, не имел права входить в кабинет Сталина с оружием. Все сдавали пистолеты офицерам охраны. Прежде чем добраться до приемной, приглашенным следовало пройти несколько проверок. Когда они наконец оказывались в приемной, то видели сидящего за столом строгого Поскребышева. Он уже не носил полувоенный френч, как до войны, а щеголял в форме генерала НКВД.

Все ждали молча. Напряжение, царившее в приемной, не очень располагало к отвлеченным беседам. Новичков обычно мучили дурные предчувствия. Однако, как заметил один полковник, те, кто приходил в Маленький уголок не первый раз, волновались куда сильнее новеньких.

Около восьми вечера кто-то говорил, что приехал Сталин. По комнате прокатывалась волна шепота. Проходя через приемную, Иосиф Виссарионович молча кивал некоторым знакомым. Полковник, на воспоминания которого мы уже ссылались, заметил, как сосед смахнул украдкой капли пота с лица и вытер руки платком. Перед кабинетом вождя находилась маленькая каморка. В ней сидел еще один, последний охранник.

Сталин входил в свой кабинет, яркую просторную комнату с длинным зеленым столом. В другом конце стоял его личный стол, всегда заваленный горой папок и документов. Тут же выстроились в ряд несколько телефонов разных цветов. Из стакана торчал десяток всегда отточенных карандашей. За столом находилась дверь. Она вела в личную уборную Сталина и комнату связи. В комнате связи стояли несколько кресел и телеграфы «Бодо». Отсюда можно было связаться со всеми фронтами. Здесь же находился знаменитый глобус, на котором Черчилль летом показывал Сталину операцию «Факел».

* * *

Тем вечером Сталина уже ждали Молотов, Берия, Маленков, Ворошилов и Каганович. Вождь кивнул и начал очередное заседание ГКО. Как всегда, он не тратил время на пустые разговоры и сразу перешел к делу. Совещание длилось несколько часов. Оно закончилось только после того, как Сталин удалился.

Сначала Иосиф Виссарионович сидел за своим столом. Потом стал ходить по комнате, изредка возвращаясь за своими сигаретами «Герцеговина Флор». Их табаком он всегда наполнял трубку.

На заседаниях царила строгая иерархия. Гражданские лица всегда сидели лицом к стене, где висели появившиеся с началом войны портреты Кутузова и Суворова. Генералы располагались напротив. Перед ними были портреты Маркса и Ленина. Такое размещение неслучайно. Оно являлось признаком никогда не затухавшей войны между гражданскими и военными.

Генералы немедленно разложили карты на столе. Сталин продолжал слегка вразвалку ходить по комнате. Он мог остановиться прямо перед человеком, к которому обращался, и заглянуть в глаза. Его цепкий и пристальный взгляд, казалось, обволакивал собеседника. Многим казалось, что этот взор их пронзал.

По команде Хозяина Александр Поскребышев начал вызывать из приемной участников совещания. «Вскоре, услышав свою фамилию, поднялся и мой сосед, – вспоминал полковник. – Он сильно побледнел, снова вытер дрожащие руки платком, взял папку и неуверенной походкой двинулся к двери». Поскребышев видел его волнение. Перед тем как тот вошел в кабинет Сталина, Поскребышев посоветовал:

– Не волнуйтесь. Главное – не вздумайте с чем-нибудь спорить. Товарищ Сталин все знает.

Приглашенные на заседания ГКО специалисты должны были быстро и четко сделать доклад. Обычно им задавали несколько вопросов, после чего отпускали. Как только человек входил в комнату, мрачная троица Берии, Молотова и Маленкова поворачивалась и холодно смотрела на него.

Сталин излучал силу и энергию. «Все чувствовали мощь Сталина. Она давила, как физический груз, – вспоминал новый нарком путей сообщения, сотни раз приходивший с докладом в Маленький уголок. – Не меньшее впечатление производили его феноменальная память и то, что он так много знает. Рядом с ним каждый как бы уменьшался в росте, превращался в карлика».

Никого не обманывало внешнее спокойствие вождя. Все хорошо знали, что он может взорваться в любую минуту. Обычно Сталин говорил очень кратко. Он никогда не уставал и всегда казался очень холодным. Если Иосиф Виссарионович был недоволен, писал Жуков, то быстро выходил из себя. В такие минуты его покидала объективность. Лишь опытные и наблюдательные посетители могли почувствовать приближение бури.

Больше всего людей со стороны удивляла атмосфера, царившая на этих заседаниях. Совещания проходили в спорах и обсуждениях. Анастас Микоян тепло вспоминал «удивительно дружескую атмосферу», царившую среди большевистских руководителей в первые три года войны. Страной управлял ГКО под руководством Сталина. Обычно в работе ГКО участвовал Микоян. Позже к нему добавились Жданов, Каганович и Вознесенский.