Вся моя жизнь - Джейн Фонда Страница 49

– Ce n’est pas possible! Mais ils sont fous ou quoi? [33] – воскликнул он, хлопнув рукой по первой странице. – Полюбуйся на это. Ваш Конгресс рехнулся, не иначе!

Заголовки всех французских газет за 8 августа 1964 года кричали о том, что американский Конгресс принял Тонкинскую резолюцию. Это давало президенту Джонсону право начать бомбить Северный Вьетнам.

– Никаким способом вам не выиграть войну! – добавил Вадим с несвойственной ему горячностью.

Я хотела спросить: “А где этот Вьетнам?” – но устыдилась. Не понимала я и того, почему он решил, что США не смогут победить, и мне захотелось уйти в оборону. “Завидуешь”, – подумала я. Только потому, что Франция проиграла…

Теперь, после устрашающих событий 1968 года и Тетского наступления, мне стало ясно, что Вадим был прав. Но как могли Соединенные Штаты проиграть войну такой маленькой стране? И если французский кинорежиссер еще в 1964 году мог предсказать наше поражение, почему американское правительство так ошибалось? Лишь через четыре года я наконец поняла, почему Вадим был абсолютно в этом уверен, и еще через несколько лет начала разбираться в самой волнующей проблеме – почему администрации пятерых президентов, от Трумэна до Никсона, понимая, что победы нам не видать, всё-таки упорно вели войну.

Когда опасность потерять ребенка миновала, Симона Синьоре, моя бывшая наставница, повела меня на крупный антивоенный митинг в Париже. Среди прочих выступали Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар. Я впервые испытала чувство неловкости за свою страну, и мне захотелось вернуться домой. Оставаться во Франции, слушать потоки критики и ничего не делать было очень трудно.

Но делать что́? Я не любила ругать Америку, находясь в другой стране. Я ко всему отношусь серьезно. Если уж выступать против войны, то на американских улицах вместе с моими соотечественниками, которые, как я видела по телевизору во Франции, всё чаще протестуют в Штатах. Но проблема заключалась в том, что, пока я была замужем за Вадимом, это было бы невозможно. Впоследствии он даже обозвал меня публично Джейн д’Арк. Ему самому вьетнамская война решительно не нравилась, но его циничность мешала ему присоединиться к антивоенному движению. Кроме того, я понимала, что, если отдамся борьбе за мир со всем пылом своей души, о беспечной, вольной жизни с Вадимом придется забыть.

Примерно в это же время я получила несколько необычный опыт – исключительно благодаря моей любимой бывшей мачехе Сьюзен, приехавшей в Париж проведать меня в моем интересном положении. Однажды за ужином в компании ее друзей меня представили розовощекому парню девятнадцати лет по имени Дик Перри, военнослужащему армии США из Первого дивизиона Шестьдесят четвертой бригады, базировавшейся в ФРГ, – как выяснилось, пацифисту. Я никогда еще не встречала солдат американской армии, активно выступавших против военных действий, и это знакомство положило начало моему участию в движении “Джи-Ай [34] против войны”, которое через два года займет центральное место в моей общественно-политической деятельности.

Дик поведал нам об организации RITA (“Мирное движение в армии”), созданной им и его единомышленниками, американскими военнослужащими. RITA преследовала своей целью агитацию военнослужащих США против войны во Вьетнаме. Дик сказал, что, если солдат считает войну несправедливой, он имеет право – более того, обязан – покинуть ряды армии.

Похоже, в Европе образовалась подпольная группа американских солдат-пацифистов и идейных противников службы в армии. Им нужна была работа и финансовая помощь. Как писал Дик в своей книге “Джи-Ай против войны”, они скрывались, в частности, на ферме недалеко от Тура, к юго-западу от Парижа. Туда Дик привозил ребят и забирал их оттуда. Он описывал их встречи за длинным кухонным столом и трапезы с хозяином дома. Фермер был американцем, добрым здоровяком в рабочем комбинезоне. Дик звал его Сэнди. Из окна фермы Дик смотрел на обширные поля и “удивительные конструкции, болтавшиеся на ветру из стороны в сторону”. “Я не знал, как они называются, потому что раньше никогда не видел мобилей, даже не слыхал о них”, – сказал Дик.

Лишь много позже, у себя дома в Канаде, Дик увидел по телевизору сюжет о “похоронах Сэнди” и узнал, что их благодетелем был не кто иной, как Александр Колдер, известный американский скульптор.

Я часто бывала в этом доме, в гостях у Сэнди и его жены, но он никогда не говорил, что они помогали дезертирам, и я ни разу не видела там ни одного американского солдата.

После того ужина я время от времени встречалась с Диком и его соратниками, помогала им найти стоматолога, отдавала кое-что из одежды Вадима. Даже пригласила их на закрытый просмотр “Барбареллы”, которая должна была выйти на экраны в том же году. Эти молодые ребята говорили, что занимаются не политикой, а гуманитарной деятельностью, и рассказывали о том, как весело вернувшиеся с войны солдаты вспоминали пытки вьетнамских пленных. Но любую критику Америки со стороны французов они, как и я, воспринимали в штыки. Как-то раз Дик дал мне книгу Джонатана Шелла “Деревня Бенсук”. “Прочти, – сказал он, – и всё поймешь”. Я вернулась на нашу ферму и проглотила эту небольшую книжку за один присест.

Шелл описал события января 1967 года, которые произошли во время операции “Сидар-Фолс”, одной из самых крупных во вьетнамской войне. Потерпев неудачу при попытке “восстановить мир” в деревне Бенсук и прилегающих к ней районах, в так называемом “Железном треугольнике”, американское командование выработало новую стратегию – в течение нескольких дней бомбить этот район, используя, в частности, тяжелые бомбардировщики-ракетоносцы Б-52, затем ввести наземные войска, как американские, так и союзнические из Южного Вьетнама (армию Республики Вьетнам), окружить деревню и вывезти ее жителей в лагерь для беженцев. После этого бульдозеры сравняли дома и соседние джунгли с землей, и на эту территорию снова полетели бомбы, уже окончательно стершие всякие следы некогда вполне благополучной деревни.

Возможно, стиль повествования – прозаически спокойного – усиливал эффект воздействия этой книги на читателя. Благодаря Шеллу мы узнали, сколь важную роль играл Вьетконг в жизни селян, обеспечивая управление и защиту, вовлекая в свои программы всех жителей, узнали о том, как плененные жители деревни намеренно поддерживали веру американцев в то, что Вьетконг представляет собой не хорошо организованную силу, а разрозненные партизанские отряды “блуждающих в джунглях боевиков”, которые то выходят из лесу, то вновь прячутся. Читатель понимает, почему идея “завоевания душ и умов” беженцев из деревни Бенсук превратилась в дурную шутку. Шелл приводит слова подполковника американской армии Кеннета Дж. Уайта, уполномоченного представителя США по делам гражданского управления в провинции, посетившего лагерь для перемещенных лиц и воскликнувшего: “Прекрасно! Никогда не видел ничего подобного. Это лучший гражданский проект из всех мне известных… я бы даже сказал, так и должно быть”.