Батя. Легенда спецназа ГРУ - Сергей Баленко Страница 5

Чуть ли не настольной книгой каждого был рассказ классика русской литературы Н. С. Лескова «Кадетский монастырь», в котором он вывел пленительные образы офицеров-воспитанников старого времени. Причём документальная основа рассказа придаёт особенную убедительность высоким нравственным качествам директора Первого петербургского кадетского корпуса генерал-майора Перского, эконома этого корпуса бригадира Боброва, доктора Зеленского и «отца Архимандрита», которые себя без остатка отдавали воспитанникам и действовали по единственно верному принципу воспитания — личный нравственный пример.

В рассказе есть эпизод, когда кадеты укрывали раненых декабристов, приползших к их корпусу, выходящему торцом на Сенатскую площадь. На следующий день после подавления восстания в корпус приехал разгневанный государь Николай Павлович.

— Отсюда Рылеев и Бестужев! — сердито сказал император. Глядя в лицо государя, Перский спокойно возразил:

— Отсюда Румянцев, Прозоровский, Каменский, Кульнев, Толь — все главнокомандующие.

— Они бунтовщиков кормили! — показал рукой царь на построенных во фрунт кадетов.

— Они так воспитаны, Ваше Величество: драться с неприятелем, но после победы призревать раненых, как своих.

Так ответил Перский, бесстрашно посрамляя самого императора, достойно защищая свою и кадетов честь. Николаю Павловичу осталось только нахмуриться, повернуться и уйти, оставив без последствий «дерзость» кадетов и их директора.

В офицерской службе бывают такие эпизоды, когда ты стоишь по стойке «смирно» перед высоким чином, до звона в позвоночнике ощущаешь напряжённый стержень всего того, что составляет твою личность: знания, опыт, достоинство, честь, нравственность, а в это время воля высокого чина противоречит всему, что ты есть. Выбор невелик: или сломать свой стержень, козырнув в знак согласия, или ответить так, как Перский, чтобы продолжать именовать себя офицером.

Я привёл этот литературный (на документальной основе) пример, потому что он по сути схож с поступком полковника В. В. Колесника в 1979 году, когда он докладывал двум высоким чинам разработанный им план захвата дворца Амина. Чины должны были утвердить план или отвергнуть. Они предпочли не делать ни того, ни другого — слишком ответственно… Впрочем о том, как поступил в этом случае Василий Васильевич речь впереди. Он сам расскажет об этом.

Продолжим тему идейной и нравственной стойкости «братства во кадетстве» из первых послевоенных выпусков. Заряженные неистребимой верой в строительство светлого будущего, полные уверенности в силе русского оружия, осенённые великими именами Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова, Ушакова и Нахимова, ещё живых полководцев Великой Отечественной войны, под знамёнами Ленина и Сталина они, готовые к любым подвигам, надели лейтенантские погоны в переломное для нашей страны время, связанное с так называемой «хрущёвской оттепелью», а разоблачением культа личности Сталина на фоне открытой Западом против Советского Союза и стран социалистического содружества «холодной войны», время создания не скрывающего враждебных намерений против нашей страны блока НАТО.

В советском обществе возникали противоположные умственные тенденции, которые захватывали и офицерский корпус. С одной стороны, надо крепить мощь державы, повышать дисциплину перед угрозой огрессивного внешнего мира, что и делалось совершенствованием оружия, прорывом в космос, ударными стройками, целиной. С другой стороны, нарастали выступления, в основном, со стороны интеллигенции, о подавлении свободы личности, о несправедливых репрессиях, об отсутствии демократии, о притеснении инакомыслия.

В стан расшатывающих устои государства братство во кадетстве не могло встать. Как далёкое эхо тех лейтенантских настроений я уловил в том, упомянутом уже монологе с рюмкой коньяка слова Василия Васильевича: «Мудрые китайцы на стали топтаться на мёртвом Мао, хотя за что — можно найти. Никто из великих не мог управлять большой страной, большим народом одними пряниками, без кнута. Ведь даже Черчиль признал, что Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. За что же мы его так?».

Со временем всё больший авторитет приобретала фигура маршала Г. К. Жукова, занимая в умах и сердцах офицеров место путеводной звезды. Как в годы войны в нужное время в нужном месте появлялся Г. К. Жуков, так и в эти смутные дни вовремя появилась его книга «Воспоминания», которая не только ставила на место рать выскочек — «победоносцев», но и вселяла силу и уверенность в таких офицеров, как Василий Васильевич Колесник и его братьев во кадетстве.

Среди листков своеобразного «самиздата», которым обменивались «братья», внимание привлекла перепечатка двух стихотворений, остро полемизирующих друг с другом именно с позиций этих противоположных идейных направлений, не прекращающихся, кстати, до сих пор. Одна сторона, направленная против армии, представлена стихотворением Булата Окуджавы «Ироническое обращение к генералу», где говорится, что «пока на свете нет войны, вы в положении дурацком», поскольку как иначе вы должны совершенствовать «свою профессию и смелость?».

Хирургу нужен острый нож, Пилоту — высь, актёру — сцена. Геолог в поиске бессменно. Кто знает дело, тот хорош. Воителю нужна война, Разлуки, смерти и мученья, Бой, а не мирные ученья…

В общем, генерал без войны, что «прачка без воды и мыла».

Неиронический ответ Булату Окуджаве на его «Ироническое обращение к генералу» дал генерал-майор юстиции А. Ролов. В нём говорится:

И кто бы вдруг подумать мог, Что Вы, войною опалённый, Пускай в ту пору и «зелёный», Но спутник фронтовых дорог, Забыли напрочь строчки эти: «Мы все войны шальные дети, И генерал и рядовой». Шинель вы взяли — и домой. Другим досталось жить в шинели, Чтоб Вы печалились и пели. А Вам, считайте, повезло Вовсю шататься по Арбату, Походной грязи не месить, Страну с семьёй не колесить И не считать одну зарплату. Чернить военных стало модно. Хотя не так и благородно, Зато «сподвижники» поймут. А злопыхателей немало Вскричат: — Ату их, генералов! И руки недруги потрут Когда вдруг пасквиль и талант В содружестве сойдутся рядом, То муза, сдобренная ядом, Не принесёт успех, Булат.

Автор ответа, «беспризорник от войны, ставший генералом», созвучен был Василию Васильевичу не только настроением, но и судьбою. Беда только в том, что яд «Иронического обращение» брызгал со всех страниц и экранов (уже начиналась перестройка), а «Неиронический ответ» появлялся в какой-нибудь дивизионке да распространялся вот так, отпечатанный под копирку, — от брата к брату.