Ренуар. Частная жизнь - Барбара Эрлих-Уайт Страница 5

Все поведение Ренуара говорит о том, что он не испытывал неприязни к евреям. Напротив, он тесно общался со своей невесткой еврейкой Бланш-Мари Ренуар [29], среди его друзей и покровителей были евреи, в том числе Бернхаймы, Каэн д’Анверы, Эфрусси, Фульд, Альфен, Мендес и Натансон. Более того, Ренуар стал единственным импрессионистом, который часто (пятнадцать раз) выставлял свои работы у парижских торговцев евреев Бернхаймов – как по ходу «дела Дрейфуса», так и после. И все же изворотливая натура Ренуара, его стремление манипулировать другими, непостоянство взглядов, а также эпоха, в которую он жил, заставляли его в разговорах с убежденными антисемитами (например, с Дега и Жюли Мане) время от времени позволять себе нелицеприятные высказывания, с единственной целью – не испортить сложившиеся отношения. При этом в своем поведении он никогда не был антисемитом.

Сексизм также был обыденным явлением в эпоху Ренуара. Большинство французов и француженок придерживались патриархальных взглядов и относились к женщинам как к гражданам второго сорта. Францией много веков правили короли, но среди них никогда не было королевы-правительницы, несмотря на то что у королей часто рождались дочери. Особенно красноречиво сексистское отношение французов к избирательному праву для женщин: возможность голосовать они получили только в 1944 году. В Великобритании же женщины старше тридцати лет получили право голоса уже в 1918-м, а десять лет спустя и более молодых женщин уравняли в правах с мужчинами; в США избирательное право было предоставлено женщинам в 1920-м. Как минимум в девятнадцати других странах женщины получили право голоса между 1906 и 1942 годом [30].

В контексте всеобщего сексизма своих соотечественников Ренуар очень благосклонно относился к женщинам и как художник, и как человек. Среди коллег-импрессионистов самые тесные профессиональные связи возникли у него с художницей Бертой Моризо. Это была платоническая дружба, основанная на взаимной поддержке, для которой не важна была разница общественного положения и пола – разница между высокообразованной женщиной из высших классов и мужчиной-плебеем из семьи ремесленников. Дочь Моризо так пишет об их дружбе: «Месье Малларме и месье Ренуар были ее самыми близкими друзьями и постоянно навещали ее в четверг по вечерам» [31]. Ренуар и Моризо порой даже ставили рядом свои мольберты [32]. Ренуар упорнее, чем все его современники, защищал творчество Моризо, как при жизни, так и после ее смерти. Своему агенту он писал: «Выставляйте мои работы рядом с такими художниками, как Моне, Сислей, Моризо и пр., – и я ваш человек, ибо это уже не политика, а чистое искусство» [33]. После смерти Ренуара в его коллекции было обнаружено несколько работ Моризо [34]. И тем не менее даже на пике своей дружбы с Бертой Моризо он писал, что «женщина-художница – это просто смешно» [35]. Впрочем, в то же самое время он, вопреки общественным нормам, поддерживал профессиональные амбиции не только Моризо, но и своей ученицы Жанны Бодо, а также попытки Рене Ривьер сделать карьеру певицы и притязания своей тайной дочери Жанны на наследство. Да, Ренуар был сложным человеком.

«Танец в Буживале» Ренуар создал в возрасте 42 лет, а аллегорию реки Соны, бросающейся в объятия Роны, – в 74 года. И из этих, и из других созданных им на протяжении шестидесяти лет образов видно, что Ренуар не был сексистом, напротив, он воспевал женскую сексуальность и красоту. Тем не менее некоторые критики и исследователи обвиняют его в сексизме на том основании, что он с большой чувственностью изображал обнаженных женщин [36]. При этом ни в его биографии, ни в его искусстве нет никаких свидетельств того, что он ставил женщин ниже мужчин. Более того, он шестьдесят лет пытался улучшить положение женщины в обществе, воспевая ее физическую привлекательность и ее ценность как личности. В этом смысле Ренуар является наследником Тициана и Рубенса, величайших художников прошлого, прославлявших женскую красоту. Ренуар пошел даже дальше своих предшественников эпохи Возрождения и барокко, поскольку в его распоряжении были присущая импрессионистам свобода, теплая чувственная палитра, динамичный и яркий мазок, вольные и зыбкие формы. Обвинять Ренуара в сексизме – все равно что обвинять Тициана или Рубенса, поскольку все три художника посвятили свое творчество поискам того, как сделать женщину красивее и могущественнее, как вызвать к ней уважение. Итак, памятуя о сложном мировоззрении Ренуара, давайте перейдем к истории его жизни, понять которую нам помогут строки из его замечательных писем и писем его друзей.

Фотография Ренуара, подаренная им Моне. Ок. 1870. Музей Мармоттан, Париж. Фотограф неизвестен

Ренуар в возрасте до 36 лет.

Богемный лидер импрессионистов.

Натурщица Лиза и их тайные дети Пьер и Жанна

В ноябре 1861 года, когда ему было всего двадцать лет, Ренуар принял одно из самых важных решений в своей жизни: он поступил учиться в парижскую мастерскую швейцарского художника Шарля Глейра. На фотографии примерно тех лет Ренуар запечатлен серьезным, вдумчивым молодым человеком. Мастерская Глейра была одной из многих в составе Школы изящных искусств (финансируемого за счет государства художественного учебного заведения в Париже), где, занимаясь живописью и рисунком, студенты изучали анатомию и перспективу. В мастерской Глейра Ренуар познакомился с людьми, которые сыграли очень важную роль в его дальнейшей жизни. Примерно годом позже Ренуара в мастерской Глейра начали заниматься сначала Альфред Сислей (в октябре 1862 года), потом Фредерик Базиль (в ноябре) и, наконец, Клод Моне (в декабре) [37]. К 31 декабря 1862 года они уже крепко сдружились и вместе праздновали Новый год в парижском доме Базиля [38]. Через друзей по мастерской Ренуар познакомился с Полем Сезанном и Камилем Писсарро, которые учились по соседству, в Швейцарской академии. Эти художники не только сделались пожизненными друзьями Ренуара, но и сыграли важнейшую роль в его творческом становлении. Пару лет спустя Ренуар также сдружился с Эдуардом Мане и Эдгаром Дега. Благодаря им он впоследствии познакомился с двумя художницами, Бертой Моризо и Мэри Кассатт. К началу 1870-х все эти художники образовали ядро течения, получившего название импрессионизм. За счет общительности и обаяния Ренуару, несмотря на его скромное происхождение, удавалось заводить многочисленные знакомства. От новых друзей-художников его отличало то, что только он один был родом из семьи ремесленников. Другие принадлежали к более высоким классам общества, а значит, могли похвалиться лучшим образованием и более широкими связями в мире искусств. Базиль, Кассатт, Дега, Мане, Моризо и Сислей принадлежали к высшему классу, Сезанн, Моне и Писсарро – к среднему. Ближе к сорокалетию Ренуар подвел итог годам своего ученичества: «Не имея богатых родителей и желая стать художником, я начал с ремесла: фарфор, фаянс, шторы, росписи в кафе» [39]. И хотя Ренуар начинал как ремесленник, его более состоятельные друзья не считали, что низкое происхождение умаляет его художественное дарование. С самых первых лет дружбы с ними Ренуар не стыдился просить о помощи, если ему не на что было купить краски или еду или негде работать и ночевать, – и они неизменно проявляли щедрость, порой относясь к нему как к родственнику. От других Ренуара отличало не только скромное происхождение, но и нервность, которую обострял его статус отщепенца. Тем не менее он пользовался неизменной любовью окружающих, многие испытывали к нему неподдельное уважение. Эдмон Мэтр, друг Базиля из числа богатых буржуа, а также приятель молодого художника Жак-Эмиля Бланша, был удивлен и восхищен тем, что человек столь низкого происхождения и с таким нервическим характером способен проявлять твердость и работоспособность. Бланш цитирует слова Мэтра о Ренуаре, которому тогда был 41 год: «Когда Ренуар в хорошем расположении духа, что большая редкость, и когда он дает себе волю, что еще бо́льшая редкость, он говорит с отменным красноречием, на удивительном, своеобразном языке, который не вызывает отторжения у культурных людей. Кроме того, характеру его присуща такая неподкупная честность и такая бесконечная доброта, что мне всегда приятно слушать его разговоры. При ближайшем рассмотрении видно, что он наделен большим здравым смыслом, да, здравым смыслом и скромностью; очень тихо и невинно он с упорством пишет свои такие непохожие друг на друга, такие тонкие работы, от которых у будущих знатоков голова пойдет кругом» [40].