Книжные воры. Беспрецендентная хроника расхищения библиографических сокровищ Европы - Андрес Ридел Страница 50

Сорок четыре тысячи евреев Салоников были депортированы в Освенцим-Биркенау. Через несколько часов по прибытии большинство из них погибало, если они вообще добирались до места назначения, ведь многие умирали в забитых до отказа вагонах во время долгого путешествия в Польшу. Необычно высокий уровень смертности среди евреев Салоников объяснялся тем, что многие из них прибывали в лагерь в таком плохом состоянии, что их отправляли сразу в газовые камеры.

Всего за несколько месяцев 1943 года четырехсотлетняя сефардская община Салоников прекратила свое существование. В конце лета Вислицени и Бруннер сообщили Эйхману, что Салоники зачищены от евреев. Это было не совсем так. В Салониках осталось пятнадцать евреев, вступивших в брак с греками, а потому избежавших депортации. Однако их положение тоже было шатким. Когда жена одного из них скончалась при родах, его тотчас депортировали. Новорожденному ребенку пока что разрешили остаться в городе.

Около тысячи трехсот евреев Салоников избежало газовых камер Освенцима-Биркенау, поскольку их отобрали для рабского труда. Их тоже ждала незавидная судьба. Многие женщины и дети из Салоников стали объектами экспериментов ряда ученых, включая Йозефа Менгеле, который приступил к работе в лагере всего несколькими месяцами ранее. Женщинам из Салоников, часть из которых была беременна, вживляли в матку раковые клетки, а мужчинам удаляли яички. Других использовали в экспериментах с инфекционными заболеваниями. С этой целью было отобрано триста девушек из Салоников в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. К сентябрю 1943 года все они были мертвы. Считается, что из всех медицинских экспериментов Освенцима-Биркенау четверть была проведена на евреях из Салоников.

Многие мужчины из Салоников были отобраны для работы в так называемых зондеркомандах, которые выносили мертвецов из газовых камер и сжигали трупы. Те, кто встречался в лагерях с евреями из Са-лоников, описали свои впечатления от этих встреч. Примо Леви писал:

«Рядом с нами была группа греков, этих прекрасных и ужасных евреев Салоников, несгибаемых, хитрых, мудрых, свирепых и единых, отчаянно желающих жить и остервенело сражающихся за жизнь; это были греки, которые побеждали на кухнях и во дворах и которых уважали даже немцы и боялись поляки. Они сидели в лагере третий год, и никто лучше них не знал, что такое лагерь. Теперь они стояли кружком, плечом к плечу, и пели одну из своих бесконечных песен».

Из этих евреев пережили войну и вернулись в Салоники меньше двух тысяч. Возвращаться им было некуда. Большинство выживших возвращались поодиночке, потеряв влагерях всех родственников. Их дома, квартиры и предприятия в Салониках были заняты греками, которые выкупили их у немцев. Любые попытки вернуть потерянную собственность пресекались новым греческим правительством, составленным из представителей правого крыла. Один из выживших сказал, что в Салониках не осталось даже «раввина, который мог бы [их] благословить».

Большинство предпочло покинуть город, «который был лишен души», как выразилась Эрика Перахия Зе-мур. Богатое культурное и литературное наследие сефардской общины тоже так никогда туда и не вернулось. Большая его часть была рассеяна и утрачена, за исключением нескольких страниц еврейских писаний и фрагментов Торы, которые появились на барахолках Салоников после войны. Бумагу использовали, чтобы набивать башмаки, а из пергамента делали подметки.

Вильнюс

С распечатанной картой в руке пришел по адресу улица Вивульскио, 18 в литовском Вильнюсе. Не знаю, что я ожидал там увидеть. Возможно, я просто прислушался к зову, который всегда привлекает людей в исторические места. На луг, где когда-то разразилась важная битва, или в кафе, где якобы был написан знаменитый роман. Эти места притягательны потому, что они дают нам способ стать ближе к историческим событиям и людям, которые с ними связаны. Взывая к нашему воображению, они дают нам способ преодолеть пропасть времени, который отделяет нас от прошлого.

По адресу Вивульскио, 18 расположен новенький Девятиэтажный дом, современный и черный, со стеклянными окнами, идущими от пола до потолка. Это символ нового, молодого Вильнюса, полного хипстеров, минималистических фьюжн-ресторанов и ночных клубов. Но у знающих людей этот адрес вызывает другие ассоциации. Он сыграл важную роль в самой страшной главе истории Вильнюса.

В те времена название улицы писалось по-другому — когда Вильнюс входил в состав Польши, ее называли улицей Вивульского. Здесь находился Исследовательский институт идиша, или ИВО. Институт был расположен в каменном доме, в просторном вестибюле которого посетителей встречала карта мира, где были отмечены сам институт и его отделения. Когда в 1942 году дом захватил ЭРР, его использовали как казарму для немецких солдат. Поверх карты мира висел флаг с немецким орлом и свастикой. В помещениях института сотрудники ЭРР обнаружили валяющиеся на полу книги и газеты. Но в подвале они нашли то, что искали на самом деле: десятки тысяч книг и периодических изданий, которые солдаты побросали туда, когда заняли дом.

В этом подвале была свалена одна из богатейших еврейских библиотек Восточной Европы — библиотека, которая стала результатом амбициозного проекта по сохранению литературного, культурного и исторического наследия евреев-ашкеназов. Это был проект, а точнее, движение, которое возникло в самом конце XIX века.

В отличие от Западной Европы, где евреи в XIX веке получили гражданские права, большинство евреев Восточной Европы на рубеже веков все еще жило в условиях, которые не слишком изменились со времен

Средневековья. Из многих ограничений, наложенных на евреев, одним из самых деструктивных было, пожалуй, лишение права на высшее образование. По крайней мере, так полагал Семен Дубнов.

Он родился в 1860 году в маленьком русском городке Мстиславле, в еврейской черте оседлости. Он принадлежал к числу евреев-ашкеназов, родным языком которых был идиш — германский язык, в Средние века получивший распространение среди евреев Германии и основанный на немецком языке того времени с вкраплениями иврита, арамейского и некоторых славянских языков. Дубнов посещал государственную еврейскую школу, где выучил русский язык, но в конце XIX века его образование было прервано новым законом, который лишил евреев возможности учиться. Дубнов продолжил изучать историю и лингвистику самостоятельно, сумел сбежать из черты оседлости и по поддельным документам отправился в Санкт-Петербург.

Вскоре он стал ведущим журналистом, активистом и историком-самоучкой, который много писал о затруднительном положении российского еврейства. Дубнов боролся прежде всего за право на современное образование для российских евреев, полагая, что только так они смогут в конце концов добиться освобождения.

Но он также говорил, что евреям необходимо лучше изучить свою историю и культуру. Дубнов называл аШкеназов «незрелыми детьми», которым не хватало знаний об их 8оо-летней истории в Восточной Европе. Дубнова особенно беспокоило, что эта история вот-вот окажется навсегда забытой, поскольку старинные еврейские документы и книги ветшают за ненадобностью: «Они лежат на чердаках, в грудах мусора и в грязи, среди поломанной утвари и тряпок. Рукописи гниют, их едят мыши, а несведущие слуги и дети вырывают из них страницу за страницей, преследуя всевозможные цели. Одним словом, из года в год они исчезают и становятся потерянными для истории», — писал Дубнов в памфлете 1891 года. Чтобы спасти исчезающее наследие, он предложил организовать «археологическую экспедицию», которая должна была собрать, сохранить и каталогизировать эти литературные памятники, рассеянные по всей Восточной Европе. В своем памфлете он с энтузиазмом призывал евреев принять участие в этой великой экспедиции: «Давайте примемся за работу, давайте вернем наше наследие из ссылки, организуем его, опубликуем и построим на его основе храм нашей истории. Давайте искать, давайте проявлять любопытство».