Книжные воры. Беспрецендентная хроника расхищения библиографических сокровищ Европы - Андрес Ридел Страница 51

Призыв Дубнова не остался без внимания, хотя в итоге поистине масштабную экспедицию организовали лишь через несколько десятилетий. Другие восточноевропейские идишские интеллектуалы, как и Дубнов, осознали необходимость сохранения идишской культуры.

Эта культура оказалась под угрозой не только из-за культурного пренебрежения, но и из-за двух возникших в то время движений. С одной стороны, стояли сионисты, которые стремились создать «нового еврея», а с другой — сторонники ассимиляции, которые подталкивали все больше и больше евреев отказываться от своей еврейской идентичности. Движение, которое позднее привело к основанию Исследовательского института идиша, пыталось противостоять им обоим. Его сторонники стремились спасти культуру, которая оказалась под угрозой, поскольку все большее число евреев предпочитало ассимилироваться, а также выступали против попыток сионистов заменить различные еврейские языки и диалекты, такие как идиш, сефардский и джиди, современным ивритом — языком, на котором говорят в Израиле сегодня.

Новое поколение молодых еврейских историков, писателей, этнографов и архивистов взялось за исследовательскую миссию, к организации которой призывал Дубнов. Накануне Первой мировой войны российскоеврейский писатель и фольклорист Шлоймэ-Занвл Раппопорт, более известный под псевдонимом С. Ан-ский, совершил экспедицию по маленьким украинским деревням, где задокументировал сотни песен, пословиц и рассказов на идише. Он составил бесценный портрет времени, так как многие из этих общин были позже уничтожены во время погромов режима Симона Петлюры после русской революции.

Исследовательский институт идиша начал обретать форму после Первой мировой войны. В 1924 году лингвист и историк Нохем Штиф набросал идею института с несколькими кафедрами, занимающимися историей, филологией, педагогикой и экономикой, а также архивом и библиотекой. Задача института заключалась в том, чтобы придать идишу вес и модернизировать язык для дальнейшего использования.

В следующем, 1925 году в Берлине был основан Исследовательский институт идиша, главную роль в формировании которого сыграли два других историка и лингвиста: Элиас Чериковер и Макс Вайнрайх. Штаб-квартира института была расположена в Вильнюсе, где находился исторический центр идишской культуры Восточной Европы.

Накануне Второй мировой войны в городе насчитывалось 105 синагог и молитвенных домов, а также публиковалось шесть еврейских ежедневных газет. Около шестидесяти тысяч евреев составляли треть населения города. В течение сотен лет в город стекались раввины, еврейские писатели, интеллектуалы и художники. Согласно легенде, когда Наполеон остановился в Вильнюсе по пути в Москву в 1812 году, он назвал город Северным Иерусалимом.

Самым известным гражданином города был раввин Элияху бен Шломо Залман, которого называют Виленским Гаоном («вильнюсским гением»). В свое время он считался одним из наиболее авторитетных толкователей Торы и Талмуда. Не менее важным было его противодействие ортодоксальному хасидизму, который в XVIII веке распространялся, почти как еврейское протестантское движение. Он отверг более эмоциональную позицию хасидизма по отношению к вере и внимание к чудесам и вместо этого призвал евреев изучать светские источники и науку.

На рубеже веков Вильнюс превратился в центр культурной и политической оппозиции погромам и ограничениям, которые мучили евреев в черте оседлости. В 1897 году был сформирован Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России, который представлял собой светскую социалистическую партию, выступающую за расширение еврейских прав. Эта партия, известная как Бунд, выступала за использование идиша в качестве основного языка литовских, польских и русских евреев.

В Вильнюсе кипела жизнь: открывались новые еврейские школы, библиотеки, театры, типографии и газеты. Развитие пошло еще быстрее, когда после войны город вошел в состав возрожденной Польши. В межвоенные годы в Вильнюсе зародилось движение, которое стремилось обновить идиш в литературном отношении. Многие еврейские поэты и писатели-экспериментаторы, включая Хаима Рада и Аврома Суцкевера, вошли в группу «Юнг Вильнэ» («Молодой Вильно»).

Город был очевидным нервным центром миссии, к осуществлению которой сотрудники ИВО приступили в середине 1920-х годов. Институт был создан из ничего. Не было никакой государственной поддержки, поэтому на раннем этапе штаб-квартира института располагалась в одной из комнат вильнюсской квартиры Макса Вайнрайха.

Однако вскоре финансовая помощь поступила из-за рубежа, от спонсоров из США, Южной Америки и Германии, многие из которых были иммигрантами-ашкеназами. Благодаря этой поддержке, в начале *1930-х годов институт получил возможность передать в дом на Вивульскио, 18, где было достаточно места для быстро растущей коллекции. Филиалы института также были открыты в Берлине, Варшаве и Нью-Йорке. Небольшая армия историков, этнографов, филологов, литературоведов, философов, писателей и других еврейских интеллектуалов из института поставила перед собой задачу сохранить обделенное вниманием культурное наследие еврейства Восточной Европы. В число исследователей входил и Семен Дубнов, который наконец дождался исполнения своей тридцатилетней мечты.

Институт стал храмом коллекционеров, в котором было спасено, собрано и изучено огромное количество оригинальных источников, книг, документов, фотографий, записей и других предметов идишской культуры.

Работа института была во многом схожа с движением, которое зародилось в нескольких европейских странах, когда романтизм и скрытый национализм пробудили новый интерес к фольклорной культуре. Среди пионеров этого движения был Элиас Лённрот, который отправился в Карелию, чтобы собрать сказки, которые в итоге вошли в его эпос «Калевала». Сто лет спустя методы стали более научными, однако энтузиазм и националистический подтекст ничуть не изменились. Фольклорная группа института работала с особым усердием и уже к 1929 году собрала более пятидесяти тысяч сказок, сказаний и песен на идише.

Но институт был создан не только для сохранения культурного наследия, он также собирал современную информацию об идишской культуре и разрабатывал проект языковой реформы, цель которой была стандартизация идишской орфографии. Участникам проекта из всех стран, где говорили на этом языке, было предложено изучить и документировать местные обычаи, а затем передать материалы в институт.

По словам историка Сесилии Кузниц, институт был не столько историческим проектом, сколько проектом на будущее:

«Будучи самым престижным институтом своего культурного движения, Исследовательский институт идиша вышел далеко за рамки сбора исторических документов и публикации академических монографий, чтобы сыграть ведущую роль в переосмыслении еврейства в современности… Смотря в будущее, где… было рукой подать до еврейской науки, руководители института заглядывали за текущую экономическую и политическую маргинализацию и сохраняли веру в будущее еврейской культуры».

К концу 1930-х годов коллекция так выросла, что институту пришлось построить новое крыло для размещения собранного материала. За тринадцать недолгих лет институт достиг поразительных результатов. С институтом было связано более пятисот групп коллекционеров по всему миру. Предполагается, что ДО войны в архив ВХОДИЛО ОКОЛО ЮО ООО книг и юо ооо предметов: рукописей, фотографий, писем, Дневников и других архивных материалов. Институт также собрал одну из крупнейших в мире коллекций культурных и этнографических артефактов, связанных с историей восточноевропейского еврейства. Кроме того, институт создал впечатляющую коллекцию произведений искусства, куда вошло около сотни произведений еврейских художников, включая л1арка Шагала, который был одним из самых влиятельных покровителей и соратников института наряду с такими фигурами, как Зигмунд Фрейд и Альберт Эйнштейн.