Открытие Антарктиды - Фаддей Беллинсгаузен Страница 51

29 марта. Мы лавировали в виду берега; все наслаждались прекрасной погодой, шутили, играли и забавлялись, выносили наверх платье, книги, карты и прочее; приготовляли секстанты, вытирали стекла в зрительных трубах, дабы яснее видеть приметное на берегу; одним словом, все находились в приятной деятельности, а, напротив того, только три дня тому назад никто не выходил наверх без должности; тогда термометр в самый полдень показывал не более восьми градусов теплоты. Все каюты внутри шлюпа от прежнего холода отпотели, их беспрерывно вытирали, и сие продолжалось, доколе корпус шлюпа не приобрел теплоты, равной теплоте окружающего воздуха.

В полдень мы были на широте 35°57'42''южной, долготе 150°57'51''восточной; тогда возвышенность на берегу Новой Голландии, называемая Pigeon House [104], была от нас на SW 87°30', а самый крайний берег, мыс Отвесный, на NW 6°46'; сим определяется положение упомянутой возвышенности Pigeon House на 4′ южнее, а мыс Отвесный на 4′ 30′′ западнее, нежели по атласу Флиндерса [105]. В сие время крайний в виду нашем берег находился от нас в двадцати милях. В 2 часа, подойдя к берегу южнее залива Георгия, на расстоянии шести миль, поворотили. На низменном, против нас находящемся берегу желтел песок; далее виден был повсюду лес, а неподалеку от моря – белый домик.

К 9 часам вечера, после непродолжительного штиля, ветер переменился, задул тихий благополучный, и мы взяли курс на NtO. В половине восьмого часа прошли мимо залива Ботанического, так названного капитаном Куком в первое его путешествие. При самом входе в Порт-Джексон выехал на лодке лоцман, которого мы приняли для ввода шлюпа на якорное место. На первый наш вопрос, о прибытии шлюпа «Мирный», отвечал, что еще не приходил, а были два русских шлюпа – «Открытие» и «Благонамеренный», над которыми начальствовал капитан Васильев, и что уже недели с три тому назад отправились к Камчатке.

Я полагал, что как шлюпу «Мирный» путь предстоял большей частью вне льдов и с меньшими опасностями, нежели наш, то и надлежало бы ему прибыть прежде нас, и, не найдя его, заключил, что, вероятно, лейтенант Лазарев в ночное время при бурных погодах приводил шлюп чаще к ветру для предосторожности, дабы не пройти какой-либо еще неизвестный берег. В 10 часов мы шли между средней высокостью и буруном, омывающим каменную подводную банку.

Зеленющие берега Порт-Джексонского залива, обросшие лесом, местами красивые долины и желтеющий песок в малых заливах казались нам превосходными видами после столь продолжительного, облачного, единообразного горизонта, на котором разбросаны были льды, омываемые свирепыми волнами, и где голодные бурные птицы, рассекая воздух, ищут себе пищу. В сей мрачной суровой стране кажется, будто сердце человеческое охладевает, чувства сближаются с окружающими предметами, человек бывает пасмурен, задумчив, некоторым образом суров и ко всему равнодушен, но, напротив, под чистым небом и благотворным влиянием всеоживляющего светила, взирая на разнообразные красоты природы, наслаждается ее дарами и чувствует всю их цену.

На половине пути от входа в залив с моря до города Сиднея встретил нас весьма приязненно капитан порта Пайпер и предложил нам стать на якорь на рейде против самого города. Мы воспользовались сим предложением и в 11 часов утра против города Сиднея, на глубине шесть с половиной сажен, имея грунт ил с серым мелким песком и малыми ракушками, бросили якорь, пробыв 131 день под парусами со времени выхода из Рио-де-Жанейро.

Вновь строящаяся крепость на мысе Бенелонг находилась от нас на SO 14°, в трех кабельтовых. Сие якорное место тем более было нам приятно, что все иностранные суда должны становиться в так называемой Неутральной бухте, где стояли и французского флота капитаны Бодень и Фресине, посланные правительством для произведения разных исследований и, возможно, обретений. Мы отвязали все паруса и спустили гребные суда.

Капитан порта Пайпер, отправляясь со шлюпа, предложил мне ехать с ним на берег к губернатору генерал-майору Маккуори; я с признательностью сие исполнил, когда мы совершенно установились на якорь. За несколько дней до нашего прибытия в Порт-Джексон у двух матросов на ногах оказались синие пятна, несомненные признаки цинготной болезни. Один был из татар, пожилых лет, а другой русский, молодой, превосходный марсовой матрос, но, к сожалению, слабых сил.

Штаб-лекарь Берх поил их отваром из сосновых шишек. Почитая сие средство недостаточным, я приказал тереть ноги их лимонным соком и давать им выпить по полурюмке того же сока; сим средством, которое при отправлении нашем советовал мне вице-адмирал Грейг, только что могли удерживать болезнь в одной степени. Мы старались употреблять все средства против сей злой заразы, но долговременное 130-дневное плавание в холодном, сыром и бурном климате превозмогает все усилия. Я почитаю себя счастливым, что на пути не лишился ни одного человека.

От мокроты и холода свиньи и бараны также заразились цинготною болезнью, и несколько из оных умерло в продолжение нашего плавания: у них посинели и распухли ноги и десны, так что бараны по прибытии в Порт-Джексон не могли хорошо есть свежую траву – от боли и слабости в распухших деснах.

Поставляю обязанностью отдать справедливость всем офицерам, что они споспешествовали благополучному совершению плавания нашего деятельностью и точностью в исполнении своих должностей, без чего не могли бы мы достигнуть столь успешного окончания трудной и долговременной нашей кампании. Я особенно признателен капитан-лейтенанту Завадовскому, который, занимая капитан-лейтенантскую должность по шлюпу, разделял свою опытность и службу со мной. Без помощи его я должен бы переносить всю тягость сего многотрудного похода или иногда принужден бы, для облегчения моего, делать сигналы лейтенанту Лазареву идти форзелем [106], чего я в продолжение всего путешествия избегал, для того что шлюп его ходил дурно, не мог бы много нести парусов и мы бы медленно шли вперед; когда же шлюп «Мирный» шел в кильватере в надлежащем расстоянии, тогда действовал по моим сигналам с желаемым успехом.

Мы нашли в Порт-Джексоне 40-пушечный английский транспорт «Коромандель» под начальством штурмана королевской службы Доуни; он привез ссылочных из Англии. На обратном пути в Европу назначено ему зайти в Новую Зеландию за лесом в залив Островов; другой такой же транспорт, «Дромедери», незадолго перед нами отправился туда же.

Они имели повеление взять в Новой Зеландии леса, годные на стеньги 74-пушечных военных кораблей. Тендер «Мармейд» под начальством лейтенанта Кинга, который описывал северную часть Новой Голландии, в скором времени отправляется для окончания описи; кроме сих судов мы нашли двенадцать купеческих судов, большей частью из Индии и Кантона, откуда лавки в Порт-Джексоне наполнились произведениями Китая и Индии.

Около полудня на европейской неопрятной лодке с северного берега прибыло к нам семейство природных жителей; они несколько изъяснялись исковерканным английским языком, кланялись по-европейски очень низко, кривляя лица, чтобы изъявить радость. Один из них имел на себе худые брюки английского матроса, на лбу повязку из шнурков, выкрашенных красной землей, на шее – медную бляху, наподобие четверти луны, с надписью: «Bongaree Chief of the Broken-Bay – Tribe 1815» [107].