Тамбовский волк - Виктор Юнак Страница 52

Тем не менее, 12 ноября пошла цепная реакция, пока ещё, правда, стихийная. В Тамбовском уезде восстали Богословская, Покровско-Марфинская, Грачевская, Лавровская, Сосновская, Карианская волости, в Козловском уезде — Тютчевская волость. В Моршанском уезде заняты повстанцами (между прочим, вооружёнными и пулемётами) населённые пункты: Фитингоф, Дашково, Вернадовка, Бегичево, Таракса. В этом же районе в руках повстанцев оказалась железная дорога, часть пути которой в некоторых местах была разобрана. Железнодорожный отряд, охранявший пути вступил в бой с повстанцами, но был разбит, потеряв 6 человек убитыми и 16 ранеными, а также два пулемёта. Из Тамбова тут же был отправлен для подавления мятежа отряд в тысячу человек, в составе семи рот, пулемётной команды, команды связи, команды конных разведчиков при шести орудиях. Отряд двинулся от Большой Липовицы в трёх направлениях: первое — на Богословку и дальше на Грачёвку; второе — на Ольшанскую, и дальше на Покровско-Марфинское и Лаврово; третье — на Воронцово и Знаменское для охраны левого фланга отряда. Из Козлова на Тютчево тоже был отправлен отряд красноармейцев. В Моршанский уезд из соседнего, уже пришедшего в себя Шацка выслан отряд чекистов численностью около трёхсот человек, при двух орудиях и бронеавтомобиле. Туда же из Тамбова выехал отряд в двести пятьдесят человек с тремя пулемётами.

Тамбов был объявлен на осадном положении. Начал работу оперативный штаб во главе с губвоенкомом Шидаревым. Отряды местного гарнизона, вместе с отрядом губернской чрезвычайной комиссии были разосланы в места, охваченные восстаниями, с твёрдым приказом расстреливать смутьянов на месте без суда и следствия. На мятежные сёла и волости накладывались огромные контрибуции — от ста до пятисот тысяч рублей. Причём, на расчёт предоставлялось всего несколько дней. В некоторых волостях расстреливали по 40-50 человек, не особо выясняя, кто из них был настоящим зачинщиком, а кто случайным участником, которого заставили взять в руки оружие. В двадцатых числах ноября стихийно вспыхнувшие восстания во всех тамбовских уездах были полностью подавлены.

Дождь пронизывал до костей. Сумерки покрыли землю, хотя до вечера ещё было далековато. Ветер завывал так, как и тамбовскому волку не под силу. Казалось, сама стихия противостояла продотряду, прибывшему в Вернадовку изымать излишки хлеба. Но командир продотряда Моршанского уезда Фома Рябой был не из тех, кто покорялся стихии. Он гнал лошадь вперёд в предчувствии скорой остановки: Вернадовка, вон она, огни уже видать. За командиром тянулись подводы, на которых уселись бойцы его отряда. Вернадовка была уже третьей и последней деревней на их пути. План по изъятию излишков зерна они уже практически выполнили. А в том, что здесь они его и перевыполнят, Рябой нисколько не сомневался. Деревня эта зажиточная, да и знает он многих, знает и у кого что припрятано.

— Тпр-ру! — наконец осадил лошадь у бывшей помещичьей усадьбы Фома. — Приехали. Коньков, собирай народ!

— Може дождь переждём, Фома Авдеич? — запротестовал Коньков. — Кто ж сейчас соберётся, в такую погоду-то?

— Это приказ, Коньков, — манерно растягивал слова Рябой. — И изволь немедля выполнять его.

— Ай, — махнул рукой Коньков и повернулся к бойцам. — Товарищи красноармейцы, слышали приказ товарища Рябого? Выполняйте!

Бойцы нехотя, передёрнув затворами винтовок, разбрелись в разные стороны. Без оружия никто из продотрядовцев не ходил: уже несколько тысяч их товарищей сложили головы в борьбе за хлеб, и рисковать больше никому не хотелось. Почуяв чужаков, во многих дворах залаяли собаки, иные из которых даже из будки не вылезали.

— Эй, хозяин! Продотряд идёт! — подойдя ко двору Антиповых, крикнул Коньков, заглушая не только шум дождя и ветра, но и оголтелый собачий лай. — Приходи немедля к усадьбе, командир говорить будет.

Иван Антипов слегка отодвинул занавеску на окне в горнице и глянул на улицу. Естественно, что кричал незнакомец, он не расслышал, но по гимнастёрке и винтовке догадался, кто пожаловал к ним в гости.

— Чёрт бы вас побрал, душегубы треклятые! Мало вам наших загубленных жизней, так ещё и за хлебом явились.

— Никак снова беднота пожаловала? — Анфиса Антипова отвлеклась от шитья и подняла голову, посмотрев на мужа.

— Да не беднота, мама, а комбед, продотряд, — поправила мать дочка, хозяйничавшая у печки.

— Всё одно голодранцы, — вступился за жену Антипов. — Мы свой кусок хлеба собственными мозолями добываем, а они хочут всё готовое получить.

Коньков ещё раз прокричал, на всякий случай, и прошёл дальше. В соседнем доме он уже смог подойти к окну и постучал в него кулаком. Другие продотрядовцы шли по другим домам. Как тому ни сопротивлялись местные, но пришлось идти на сход: с заряженной винтовкой особо не поспоришь. К счастью, дождь стал успокаиваться и только неприятный ветер продолжать гнуть свою линию.

Когда Антиповы-старшие подошли к площади перед усадьбой, там уже собралась немалая толпа земляков. Увидев стоявшую несколько в стороне от остальных чету Подберёзкиных, Антиповы направились к ним.

— Здорово, Устин, — приветствовал соседа Антипов.

— И ты здоров будь, Иван, — ответил Подберёзкин.

А Нюрка с Анфисой просто облобызались.

— Видал, голодранец Фомка, при большевиках куда выбился-то? — кивнул в сторону Рябого Подберёзкин.

— Да уж, почитай, начнёт нас сейчас уму-разуму наставлять, — поддакнул Антипов.

— О прошлом месяце-то уже захаживал к нам, — Нюрка Подберёзкина куталась от неприятного ветра в платок.

— Так-то было о прошлом месяце, шо тады можно было с нас взять, — буркнул Подберёзкин. — А теперича маленько урожай подсобрали.

— Ну да, вот он сейчас нам его и посчитает, — хмыкнул Антипов.

— Прошу внимания, товарищи крестьяне! — наконец подал голос Рябой. — Все вы знаете, какое трудное положение сложилось у нас в стране. Контрреволюция поднимает голову. Интервенты из четырнадцати стран хочут поставить нас с вами на колени! Но мы не для того боролись с самодержавием и уничтожали в нашей стране капиталистов, чтобы снова возвращаться к прошлому. Советское правительство не допустит возврата угнетателей пролетариата и крестьянства, но стране сейчас трудно. Рабочие голодают! Красноармейцы сидят в окопах полуголодные. Много ли проку от таких защитников? Поэтому ВЦИК и Совнарком приняли решение о том, чтобы все излишки зерна и муки изымать в сёлах и деревнях. Только таким образом мы сможем прокормить рабочих и красноармейцев. У меня есть приказ — при малейшем неповиновении арестовывать укрывателей, пороть их при вселюдно, а при сопротивлении и открывать огонь. Многие из вас меня знают.

При этих словах Рябого толпа крестьян зашумела, но Рябой лишь повысил голос, продолжая свою речь.

— Я — человек решительный! Слов на ветер не бросаю. Потому прошу вас, земляки, не доводите меня до греха. Не заставляйте кровь проливать.

— Сколько ж можно из нас жилы тянуть? — крикнул какой-то мужик из толпы. — В прошлом месяце уже отдали всё, что было.