Тамбовский волк - Виктор Юнак Страница 53

— А детей мы чем кормить будем? — вступила в перепалку и одна из баб.

— Вы отлично знаете, сколько вам нужно оставить зерна, чтобы прокормить и себя, и детей своих. А излишки отдайте нам. И буде кого заметим опосля за продажей зерна или муки, тут же расстреляем, как контру.

Снова поднялся шум. Каждый старался перекричать друг друга, но на этот раз Рябой молчал, давая всем выговориться и спустить пар. Он надеялся, что после этого все станут сговорчивее. Но не тут-то было! Никто и не собирался успокаиваться. Коньков уже с тревогой поглядывал на Рябого. Но тот пока ещё был спокоен.

Дождь тем временем почти совсем утих. Небо просветлело.

Недовольные крики продолжались. Тогда Рябой нащупал рукой висевшую на ремне через плечо деревянную кобуру, расстегнул её и вытащил наган. Подождав ещё секунду-другую, он поднял наган вверх и выстрелил. Толпа притихла.

— Товарищи крестьяне! Я даю вам час на то, чтобы вы добровольно, сами принесли сюда мешки с излишками зерна. Продотрядовцы тоже весь этот час не сдвинутся отсюда с места. Но потом пеняйте на себя. Я вас предупредил и буду действовать со всей строгостью советского закона.

Сразу же после этих слов толпа начала расходиться, ругаясь и поливая большевиков последними словами.

— Устинушка, может Фомка не тронет нас, а? — держала мужа под руку Нюрка Подберёзкина. — Он же знает наверняка, что наш Захарушка не последний человек в Танбове.

— И не вздумай поминать Захара при этом вшивом голодранце, — прикрикнул на жену Устин. — Я с ним как-нибудь сам разберусь.

— Ой, как бы беды не было, — прошептала Нюрка и перекрестилась свободной рукой.

Не многие крестьяне решились добровольно отдать комбедовцам своими кровью и потом добытое зерно. Да и сделали это те, кто всё же был победнее — не хотели они ссориться с новой властью. Поди знай, авось она пришла надолго. Более зажиточные, не говоря уж о кулаках, и не собирались делиться своим урожаем с голодранцами и неудачниками. А зажиточных в Тамбовском крае на плодородном чернозёме было немало.

Рябой к означенному времени добавил ещё час, однако хлеба не прибавилось. Тогда он подозвал к себе Конькова. Рябой расположился в одном из уцелевших помещичьих флигельков, в котором при Вернадских жила прислуга. Сидя за столом у окна он мог наблюдать всю картину и лицо его выражало явное неудовольствие происходящим.

— Вот что, Коньков, — заговорил Рябой, не отводя глаз от окна. — Здесь происходит явный саботаж. Кулаки и подкулачьи отродья прячут зерно и не хотят отдавать советской власти. Но здесь зерно есть! И много зерна! Я этих людей знаю уж не один десяток лет. Даже в самые неурожайные годы, они не пухли с голоду.

— И чего делать-то, Фома Авдеич?

— Слушай сюда! Бери с пяток бойцов и, первым делом, наведайтесь во дворы к Ивану Антипову и Устину Подберёзкину. Ищите везде, где только можно, весь двор с избой поставьте вверх тормашками, но хлеб найдите. Коли у этих найдём, да ещё и накажем привселюдной поркой за укрывательство и саботаж, другие сами свои излишки принесут, как миленькие. Ты меня понял, Коньков?

— Понял, товарищ начальник продотряда!

Коньков неумело козырнул, развернулся и выбежал на улицу. Через минуту Рябой услышал, как Коньков зычным голосом отдаёт команды, жестами указывая, куда кому следует идти, а вслед за тем сам направился в сопровождении шести бойцов ко двору Антипова.

Они обыскали всё: сарай, хлев, чулан, избу, погреб, огород, сад, конюшню. Даже собачью конуру. Злобный лай собаки, благоразумно посаженную на цепь Анфисой, недовольное мычание коров, растревоженное кудахтанье кур сопровождали все эти поиски. Но они оказались безрезультатными. Коньков стоял в задумчивости: что делать? Идти ли к Рябому за советом или начать поиски у Устина Подберёзкина? В конечном итоге, он решил отправить к Подберёзкину всех бойцов, назначив главным одного из них, а сам скорым шагом направился к начальнику. Нужно было спешить. Сентябрьский день уже клонился к вечеру. И не хотелось бы здесь оставаться на ночь.

А в это время во флигель, где сидел злой Фома Рябой, куривший папиросу за папиросой, робко вошёл один из местных крестьян. Остановившись на пороге, он снял картуз и робко переминался с ноги на ногу.

— Тебе чего надо? — увидев его, грубо спросил Рябой.

— Так это, хочу помочь тебе хлеб-то найти.

— Ты кто такой? — оживился Рябой. — Я чтой-то тебя не знаю?

— Так Евсей я, Лисов. Из местных.

— И чем же ты хотел, Евсей Лисов, мне помочь? Ты садись, Евсей, в ногах-то правды нет, — Рябой указал Евсею на стул напротив себя.

— Я знаю, где прячет хлеб Устин Подберёзкин, — Лисов не торопился садиться.

— Ну-ка, ну-ка? — Рябой даже закашлялся от неожиданности.

— Тока у меня условие одно.

— Говори своё условие, — насторожился Рябой.

В этот момент и появился в избе Коньков. Евсей Лисов тут же напрягся, но Рябой его успокоил.

— Говори, говори, это мой заместитель Коньков.

— Так это, вы люди пришлые. То есть, пришли, забрали хлеб и ушли, а эти-то здеся останутся, да и мне не резон отсюдова уезжать.

— Я понятливый, Евсей. Можешь дальше не говорить. Мы своих помощников не сдаём.

— А, наоборот, даже им помогаем, — вставил Коньков.

— Точно, — согласился Рябой. — Коли поможешь нам найти хлеб Подберёзкина, свой пуд зерна получишь, а имя твоё мы уже забыли.

— Тады слушайте, — Евсей на всякий случай глянул в окно, не видит ли его кто, затем оглянулся вокруг и, понизив голос, сказал:

— Зерно он закапывает на заднем дворе со стороны хлева, под самым домом.

— Почём знаешь? — недоверчиво покосился на него Рябой.

— Так я живу по-соседству и иногда ночью не спится, выхожу во двор. Да и пару раз наткнулся на то, как Устин с сынками своими землю-то копает.

— А он тебя видел? — поинтересовался Коньков.

— Не! — замотал головой Евсей. — Устин весьма крут на расправу. Коли увидал бы меня, думаю, я бы сейчас здеся, перед вами не сидел.

— Понятно! Всё слыхал, Коньков?

— Как не слыхать!

— Тогда действуй, чего стоишь!

Коньков развернулся и пулей выскочил на улицу.

Продотрядовцы к приходу Конькова осмотрели уже всё, что можно, но ни единого лишнего зёрнышка так и не нашли. Устин Подберёзкин с женой стояли рядом. Нюрка истово крестилась и вздыхала, а Устин лишь злобно усмехался, скаля зубы. Коньков глянул сначала на хозяев дома, затем на своих бойцов, потом подошёл к одному из них, взял у того из рук лопату, ткнул её штыком в землю, резко выдернул и, лихо подняв свою фуражку со лба на макушку, махнул свободной рукой в направлении избы.

— Коли перед домом ничего не нашли, товарищи, будем искать на заднем дворе.