Плач к Небесам - Энн Райс Страница 55

В комнате стояла тишина, но все глаза были устремлены нанего. Он чувствовал себя так, словно его стирали в порошок — его,«венецианского принца», как, он слышал, называли его они на своемнеаполитанском диалекте. Ведь здесь все до единого знали, что сделали с ним,что он один из них, этих существ со склоненными головами, искалеченными телами,этих мальчиков, которые не являются и никогда не станут мужчинами.

— Надень красный кушак!

— Не буду!

Ничего этого нет. Все это происходит не с ним. Ему хотелосьрезко встать и выйти наружу, в сад, но даже элементарная свобода передвижениябыла здесь запрещена, молчание приковывало каждого мальчика к скамье, где укаждого из них было определенное место. И все же он услышал сзади шепот:

— Почему бы вам не взять кушак, синьор, и не спрятать вбриджах? Тогда никто не узнает!

Он резко обернулся. Кто произнес эти слова? Насмешливые,хитрющие улыбки в миг сменились отсутствующим выражением на лицах.

Открылась дверь, вошел Гвидо Маффео. Да будет благословенномолчание, если хотя бы два часа он должен смотреть на это холодноебесчувственное лицо, в эти злобные глаза. Скопец, хозяин скопца. И хуже всего,он-то знал, что именно произошло, что такое этот кошмар. Его знание скрыто забесчувственной маской гнева.

«Почему ты вечно пялишься на меня?»

«Почему, как ты думаешь, я смотрю на тебя? Потому что ячудовище, и ты чудовище, и я хочу видеть, во что превращусь!»

Почему маэстро не ударил его? Чего он ждал? Что лежало заэтим неизменным выражением жестокости на таком обаятельном и привлекательномлице, почему невозможно было отвести от него взгляд? Однажды в детстве матьотхлестала его по щекам и кричала при этом: «Перестань плакать, перестаньплакать, ради Бога, что тебе нужно от меня, перестань!» Глядя на Гвидо Маффео,он подумал: «Я впервые понимаю, что она имела в виду. Твои расспросыневыносимы, оставь меня одного! В этой комнате, сейчас, пожалуйста, Боже,оставь меня одного».

«Тогда сядь спокойно. Смотри. И слушай».

«Он приводит в комнату это белолицее кастрированноечудовище. Я не хочу даже слышать это, это пытка. А он начинает своинаставления, он не дурак, он, возможно, лучше их всех, вместе взятых, но онникогда, никогда не будет учить меня».

В восемь часов, когда прозвенел последний звонок, онпотащился вверх по лестнице столь усталый, что едва переставлял ноги. Он сталпроваливаться, падать все ниже, ниже в кошмары, сменявшие один другой.«Пожалуйста, хоть этой ночью позволь мне не видеть снов. Я так устал. Я не могувести эту битву во сне, я сойду с ума».

Опять за дверью кто-то стоял. Тонио поднялся на локте. Потомтак неожиданно распахнул дверь, что стоявший за нею мальчик не успел убежать.Вообще-то их было двое. Они подались вперед, словно хотели войти.

— Убирайтесь отсюда! — зарычал он.

— Мы только хотели посмотреть на венецианского принца,который слишком хорош для того, чтобы носить красный кушак.

Смех, смех, смех.

— Предупреждаю вас: лучше убирайтесь отсюда.

— Да неужели? Ты не слишком дружелюбен, приятель! Неслишком любезно держать нас за дверью...

— Я вас предупреждал...

— Ого! Неужели? А это что?

Оба уставились на кинжал. Тот, что повыше, с длиннымитонкими руками, уже становился похожим на чудовище. Он нервно засмеялся:

— А маэстро знает, что у тебя есть эта штука?

Левой рукой Тонио резко толкнул его, и они оба, потерявравновесие, с боязливым смешком выскочили из комнаты. Даже говорили онистранными, неестественными голосами, с какой-то визгливостью, резкостью,вынести которую было невозможно. Да, и это тоже. Он предвидел время, когдаперестанет даже говорить вслух.

Он потянул за тяжелую спинку кровати. Сначала она неподдалась, но потом внезапно легко заскользила по голому полу, словно сорваласьс привязи. Он забаррикадировал ею дверь и только после этого повалился спать.

Но тут заметил краем глаза, что небо вдруг покраснело, и емупочудилось, что он услышал странный слабый звук. В здании началось какое-тодвижение. Приблизившись к окну, он увидел, что гора вдали охвачена огнем.

* * *

Его постоянно посещали два кошмарных сна.

Первый.

Он бежит по узенькой улочке — и вот-вот ему удастсяскрыться. Но его хватают и тащат назад, он вырывается и оказывается нанабережной, скатывается в воду, и вот он в безопасности. Он плывет, как крыса,плавно рассекая воду, а они беспомощно бегут по берегу. Он в ужасе. Но онубегает! Он кидает все в дорожные сундуки и чемоданы сбегает вниз по ступенькампалаццо, покидает Венецию, он спасен.

И потом вдруг приходит ужасное осознание. Словно зарямедленно освещает глухие закоулки сна. Он осознает, что спит, что это не насамом деле!

Вот что произошло в реальности. О, как он сыграл им на руку!Пел, пел, пел...

На миг ему казалось, что он слышит собственный голос,отраженный теми влажными стенами, усиленный так, что это превосходит самыесмелые ожидания, голос, который можно слушать без оглушающего гнева.

Второй сон.

Они еще на месте. Он может почувствовать их между ног,потому что они выросли снова. А может, их просто не отрезали так, как надо?Какую-то часть оставили, и из нее все выросло назад. Совершили ужасную ошибку.В любом случае они еще на месте, и хирург объясняет все это ему. Да, этослучается тогда, когда это сделано недостаточно чисто, да, они на месте,проверь сам, если хочешь.

Тонио сел в темноте. Не заметив, как покинул теплуюрасщелину постели, оказался у окна, почувствовал на лице соленый морской бриз,пойманный в ловушку этой комнатой с низким потолком. Мысль о том, что он можеткоснуться головой крыши, неожиданно накатила на него волной ужаса. Он сжался наподоконнике, обхватив себя руками. Огни города расплывались перед его глазами.Издалека, из какой-то таверны доносилась какая-то ритмичная музыка. Или этобыли уличные певцы, бродящие по пологим склонам? Он открыл рот, словно хотелглотнуть побольше воздуха, и закрыл глаза.

Снова сны.

Лето. Жара. Такая, как сейчас. Она словно висит в огромныхпустых залах палаццо. Он пересчитывает кусочки стекла, из которых составленоокно. Их около сорока. Он лежит голый в постели с матерью. Ее бюст обнажен, ион любуется ее прекрасными грудями. Жара увлажняет ее локоны, спускающиеся ейна лоб и щеки. Она шевелится, поворачивается к нему, так, что стонет матрас,приподнимает его, притягивает к себе, и он ощущает голой спиной жар еегрудей... Ее губы щекочут волосы на его затылке...