Сталин. Человек, который спас капитализм - Льюис Е. Каплан Страница 55

Когда Кеннеди встретился с Хрущевым в Вене в июне 1961 года для обсуждения будущего Берлина и — возможно — Лаоса, американская разведка была не в состоянии обеспечить президента какой-либо информацией о степени влиятельности Хрущева в Политбюро. Пока был жив Сталин, и Рузвельт и Трумэн знали, что диктатура пролетариата подразумевает одного человека. Перед тем как начать наступление против венгерских повстанцев, Хрущев послал Алексея Косыгина в Будапешт, по настоянию других членов Политбюро, чтобы решить, нужно ли военное вмешательство. И только когда Косыгин вернулся с сообщением, что введение танков и моторизованной пехоты необходимо, были предприняты соответствующие действия. Конечно, в то время в США об этом не знали. Точно так же и Хрущев, встретившись с Эйзенхауэром, никак не дал тому понять, что его положение в Политбюро вовсе не аналогично положению Сталина. И значит, Кеннеди, встречаясь с Хрущевым в Вене, предполагал, что Хрущев обладает абсолютной властью в Советском Союзе. Точно так же Кеннеди не ожидал, что его личное обаяние, столь эффективное при контактах с людьми из обеих партий в США, будет потеряно при переводе на русский менталитет. Хрущев прибыл в Вену с единственной целью — унизить Кеннеди, который, как Хрущев решил после фиаско в заливе Свиней, показал себя непригодным к роли президента. В течение двух дней Хрущев осыпал Кеннеди длинными речами, на которые у президента не нашлось хороших ответов. Это был момент, когда его били, а он отсиживался в уголке ринга. Встреча, которой предназначалось стать началом разрядки, теперь, судя по всему, вела к войне по вопросу о Берлине. Хрущев выглядел твердым как алмаз. Он собирался подписать мирный договор с Восточной Германией, потому что США нарушили Потсдамские соглашения, вооружая Западную Германию (ФРГ). После визита к Макмиллану на обратном пути Кеннеди уже готовился к худшему, к войне с Советским Союзом. Ни США, ни союзники — Британия и Франция — не были готовы к «закрытию лавки».

Как и в случае с Эйзенхауэром в 1958 году, Хрущев блефовал. Но неопытный Кеннеди ни в чем не был уверен. Он увеличил число призывников и нарастил численность флота и морской пехоты. Он послал генерала Люсиуса Клея, командующего войсками США при Берлинской блокаде, снова в Берлин, чтобы подкрепить людей в Западном Берлине, часть которых уже стала гражданами Западной Германии. Соединенные Штаты обладали достаточным арсеналом вооружений, чтобы уничтожить Советский Союз, и другие члены Политбюро наверняка не дали бы Хрущеву развязать войну, в которой их страна погибла бы. Одним словом, у Хрущева была слабая позиция, и он мог добиться своего только путем блефа. Но блеф хорош до известной черты, где он перестает действовать. Ответом Политбюро на «утечку мозгов» из Восточной Германии стало возведение Берлинской стены. За несколько последующих лет случались инциденты, когда казалось, будто власти Восточной Германии хотят установить (в результате провокации) контроль над всем городом, но в конечном счете статус-кво устоял. Почти четырехметровая стена с колючей проволокой поверху и шарящими во тьме прожекторами стала еще одним элементом «железного занавеса».

В первый год своего пребывания в Белом доме практически вся энергия Кеннеди расходовалась на внешнеполитические кризисы. Но в 1962 году, когда приближались выборы в конгресс, и по исторической традиции правящая партия на этих промежуточных выборах теряла места в конгрессе в пользу оппозиции. Если Кеннеди хотел сохранить существенное большинство в обеих палатах конгресса, ему следовало уделить больше внимания экономике. Руководитель его аппарата экономических советников, Уолтер Хеллер, был приверженцем теории Кейнса и хотел резко сократить налоги для стимулирования экономики. Ему возражал секретарь Казначейства Диллон, республиканец, который считал, что необходимо чин чинарем принять новое налоговое законодательство, прежде чем сокращать налоги. В то же время министр труда Артур Голдберг пытался договориться с крупными производителями стали и их рабочими профсоюзами о тем, чтобы предотвратить какое-либо повышение цены на сталь — это привело бы к немедленной инфляции. Наконец, 31 марта 1962 года министр уведомил Кеннеди, что компания United States Steel, которая производила четверть всей стали США, пришла к согласию со своим профсоюзом. Это давало рабочим 10-процентную надбавку к заработку без повышения отпускной цены на сталь. На следующий же день остальные крупнейшие сталелитейные компании Америки последовали этому примеру. Кеннеди считал это соглашение своей большой победой, поскольку теперь демократы были удовлетворены (а их избирательной базой во многом были промышленные рабочие), и в то же время инфляция сдерживалась. Окончательно контракт был подписан 6 апреля. Через четыре дня Роджер Блог, глава компании United States Steel, отступил от условий контракта и представил президенту четырехстраничное заявление, которое одновременно скопировал и разослал в прессу. А в сущности, это заявление состояло лишь из одного содержательного суждения: с завтрашнего дня компания поднимает цены на свою сталь на 3,5 процента по всей ассортиментной линейке. Другие пять основных компаний быстро сообразили, что кто-то хочет перекрыть кислород братьям Кеннеди, в особенности Роберту. Он посчитал поступок United States Steel попыткой нагло оскандалить его брата. За несколько часов он смог подключить силы ФБР Эдгара Гувера, в результате чего все телефоны топ-менеджеров этих компаний были взяты на прослушку. Агенты звонили им поздно ночью и сообщали, что их могут вызвать в министерство юстиции для выяснения разнообразных вопросов, включая их отчеты по расходам, что могло стать основанием для расследования со стороны ФБР. На следующий день Кларк Клиффорд, знаменитый вашингтонский адвокат и один из главных лоббистов в стране, организовал встречу, где присутствовал глава компании Inland Steel. Чуть позже в течение дня глава этой компании заявил, что она отзывает свое заявление о повышении цен, и другие фирмы отрасли также последовали примеру.

Свертывание попыток поднять цену на сталь было, безусловно, победой для Кеннеди, пусть достигнутой незаконными методами. Однако главнейшим моментом президентства Кеннеди, на чем оказалась впоследствии основана его слава, был успешный исход урегулирования Кубинского ракетного кризиса. В этой леденящей кровь драме, когда весь мир балансировал чуть ли не на грани Армагеддона атомной войны, этот герой Свободного Мира встал своей грудью против русских и заставил их убрать опасные ракеты с Кубы. Факты говорят о том, что у него просто не было выбора. Как сам он заметил: «Если бы я не сделал ничего, меня подвергли бы импичменту». Доверяя ему, надо отметить, что все-таки было два варианта. Один предлагался военными из «ястребов» — массированная бомбардировка мест монтажа ракетных установок или уже готовых к пуску ракет, после чего — мощное вторжение американских войск. Другой выдвигали трезвомыслящие люди, предлагавшие ввести блокаду острова и не допускать к нему никакие советские суда, которые будут выгружать там военное оборудование. Согласно международному праву, последнее тоже означало фактически войну. Однако президент решил так: если блокада не даст результатов и ракеты не будут удалены, то тогда уж следует передать дело в руки военных.

Все подготовительные действия для проведения военной операции уже были проведены, когда Хрущев сдал назад. Но это не Хрущев принимал решение, а другие члены Политбюро. Хрущев нарушил главное правило Сталина: никогда напрямую не бросать вызов Соединенным Штатам; использовать только суррогаты, отвлекающие маневры, чтобы не потерять лица. Для спасения своей собственной карьеры (или шкуры?) Хрущев постоянно должен был идти на обмены системы quid pro quo — «кому — сколько». Через посредника, который контактировал с Робертом Кеннеди, он предложил убрать все ракетные установки с Кубы в обмен на то, чтобы США разобрали свои системы «Юпитер», размещенные в Турции. Поскольку американские подлодки «Поларис» были оснащены теперь собственными ракетными системами, способными достигать Советского Союза, Кеннеди и его советники приняли предложение Хрущева, но с одним условием. Он может использовать свой принцип собственного спасения quid pro quo — «кому — сколько» только в узком кругу Политбюро, но не предавать достигнутые (с Америкой) договоренности немедленной огласке. А через шесть месяцев после окончания кризиса ракетные установки в Турции и в Италии будут разобраны.