Сталин. Человек, который спас капитализм - Льюис Е. Каплан Страница 56

Но в эйфории и клубах фимиама вокруг Кеннеди, которые обеспечивала пресса, да и обе политические партии, неясным остался вопрос, которым никто даже не обеспокоился. Почему администрации потребовалось 18 месяцев для того, чтобы понять, что же происходит на Кубе? Не ранее как 6 августа 1962 года, через полтора года после провала вторжения в заливе Свиней, новый глава ЦРУ Джон Мак-Кон заявил, что есть достаточные основания для исследования проблемы возрастающего количества русских военных советников на острове и большого количества грузов, которые доставляют туда морем и разгружают в потайных портах Кубы. Как могли ЦРУ и военная разведка не предположить, что Кастро обратится к Советскому Союзу за военной помощью в отражении агрессии Соединенных Штатов? В обеих палатах конгресса законодатели гневно призывали к военным действиям против коммунистической диктатуры у берегов Флориды. Еще менее объяснимо, что Роберт Кеннеди собрал целевую группу под руководством генерала Лэнсдейла, под названием «Операция Мангуст», заявленной целью которой было устранение Кастро открытыми или тайными методами. Естественно, для выполнения такой задачи Лэнсдейлу потребовалось бы привлечь кубинцев, оставшихся на острове. Другими словами, администрация Кеннеди жила в сладкой дремоте.

Здесь лежит основная слабость президентства Кеннеди. Никто не был ни за что в ответе. Роберт Кеннеди и его группа были больше заняты планами мести, чем выяснением фактологии происходящего на Кубе при Кастро. Многочисленные службы, которым это было поручено, крепко спали за рабочими столами. Президент, чья роль в правительстве заключалась в принятии решения, полагался больше на консенсус своих помощников. Во время пика ракетного кризиса, когда в Овальном кабинете Белого дома собрались две дюжины его советников, президент предложил им проголосовать по вопросу: начинать или нет превентивную атаку на Кубу. Роберт Кеннеди, который не сомневался в надежности создаваемой группы по уничтожению Кастро, считал, что военное нападение было бы неправильным. Президент, похоже, согласился с таким мнением, а начальники Объединенных штабов сидели, словно воды в рот набрав. Это члены Политбюро урегулировали проблему, встретившись с Кеннеди и его советниками.

Тем временем ситуация во Вьетнаме то ухудшалась, то улучшалась, в зависимости от поставщика информации. К 1962 году присутствие США во Вьетнаме возросло от 2500 до 11 500 человек. И среди американцев были потери. Стратегическая программа развития деревни в «деревню-крепость» была принята во многих поселениях и считалась успешной, хотя некоторые называли ее созданием своего рода концлагерей. Из 2350 деревень в Южном Вьетнаме 1617 находились под контролем сил Южного Вьетнама, а 793 находились во власти вьетконговцев, в программу попало 25 от одной и 25 от друге ч стороны. Количество вьетконговцев, убитых в ходе боевых действий, и число до сих пор действующих все еще можно было оценить только на глазок. Бойцы Вьетконга больше не боялись американских вертолетов и часто подстреливали их. Единственное, в чем все были согласны, — это что Нго Динь Дьем должен уйти. Кеннеди, по своему обыкновению, занял позицию где-то посередине. Его реакцией на ситуацию стала засылка еще большего количества советников, каждый из которых возвращался со своим видением ситуации и со своими предложениями, но никто не выдвинул удовлетворительного варианта решения. Если президент выводит войска США и советников из страны, то, по единодушному мнению всех его советников, вьетконговцы захватят власть месяца за три. Если войска останутся и продолжат войну до победы, постоянно увеличивая количество своих военных там, то и потери продолжат расти. И Кеннеди принял единственное решение, на которое был способен, — он согласился (возможно, в оригинале опечатка, поэтому следует читать не «complained» — «жаловался», a «complied» — «согласился». — Прим. пер.).

На домашнем фронте ему пришлось маневрировать с законодательством. Кеннеди мог в исполнительном порядке ввести Федеральный закон о размещении налогов, но если бы он так поступил, то вызвал бы гнев сенаторов с Юга, которые понадобились бы ему для принятия более важных законов. Его достижения в области гражданских прав оказались не лучше, чем у его предшественника Эйзенхауэра, хотя его брат Роберт был генеральным прокурором (сколько возможностей!).

Намерения Роберта заключались в том, чтобы обеспечить хорошее реноме брату Джону и не слишком раскачивать лодку. По поводу экономики советник Кеннеди по экономике продолжал подталкивать его к резкому снижению налогов ради подстегивания вялой экономики, и хотя президент мог провести такой закон через палату представителей осенью 1963 года, шансы на прохождение закона в сенате были ничтожны.

Хотя национальная оборона продолжала быть главнейшим вопросом, но в процентах от общего бюджета доля расходов на оборону снижалась. От почти 70 процентов в 1955 году до 48 процентов в 1963 году — вот каким было это относительное снижение приоритетности. Основной рост расходов бюджета приходился на космические программы, исходя из желания Джона Кеннеди обязательно обогнать русских в отправке человека на Луну, и на сельскохозяйственные дотации, которые поддерживали бесперебойное снабжение свининой все законодательные структуры на местах (это чисто американская двусмысленная шутка, но деньги на сельское хозяйство разворовывались всегда и везде. — Прим. пер.). В то же время дефицит госбюджета продолжал расти. За три года правления Кеннеди он увеличился на 17 миллиардов долларов, что почти равно 20 миллиардам долларов дефицита, созданного за время правления Трумэна и Эйзенхауэра. Краткая рецессия 1958 года во времена Эйзенхауэра закончилась еще до прихода в Белый дом Кеннеди. Так что проблему нужно целиком отнести на его счет. Отчасти это было вызвано большой занятостью Кеннеди в международных делах, что не позволяло ему уделить должного внимания домашним проблемам. Он видел свою роль президента в том, чтобы быть лидером свободного мира в борьбе против коммунизма, а вовсе не в том, чтобы кропотливо проталкивать через законодательные органы, которые очень ревниво относятся к своим прерогативам. Кроме того, как номинальный глава Демократической партии, он должен был поддерживать своих однопартийцев-демократов в их собственных устремлениях. […]

Во внешнеполитических делах он был более-менее свободен от вмешательства конгресса в свои действия, но если ему хотелось увеличить финансирование космической программы, ему приходилось уступать в других областях. В Европе был де Голль, который блокировал вступление Великобритании в общий рынок и настаивал на проведении Францией собственной внешней политики, независимой от Соединенных Штатов. В Лаосе продолжался мятеж повстанческой организации Патет Лао, и, судя по всему, правительству той страны суждено вскоре стать коммунистическим. И еще Кеннеди сохранял надежду на договор с Советским Союзом о запрещении испытаний ядерного оружия. И последнее, но немаловажное: ему нужно было решить, что делать с Вьетнамом и с непоколебимым упрямством Дьема.

Первый успех, достигнутый администрацией Кеннеди, состоял в заключении договора о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космосе и под водой, в результате засылки старого «волка» от Демократической партии, Аверелла Гарримана, на переговоры с Хрущевым. Ранее Гарриман передавал документы о ленд-лизе от Рузвельта, был его послом в России во время Второй мировой войны. Из своих контактов со Сталиным и Молотовым Гарриман заключил, что никакие инспекции на местах будут невозможны. И вместо того чтобы добиваться полного запрета всех испытаний, включая подземные, он сосредоточился на тех видах испытаний, которые могли быть проверены и без всякой инспекции на месте — а именно: в атмосфере, космосе и под водой. В результате он получил договор, который мог быть ратифицирован необходимыми двумя третями сената США. Заполучив это важное для президента завоевание, он был награжден должностью заместителя госсекретаря по Дальнему Востоку, в надежде, что он сможет разрешить и проблему Вьетнама. Кеннеди также решил сместить Нолтинга, которого многие считали слишком сближающимся с Дьемом, и назначить на его место бывшего сенатора Генри Кэбота Лоджа из Массачусетса, которому Кеннеди проиграл в своей первой попытке попасть в сенат. Назначая на этот пост республиканца, Кеннеди надеялся, что, какие бы ни были предъявлены потом обвинения за проваленное дело, он всегда сможет разделить ответственность с Республиканской партией.