Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII - Стефан Кларк Страница 55

Двадцатитрехлетний Луи-Наполеон был единственным ребенком Евгении и Наполеона III; с момента смерти отца в 1873 году он готовился вернуться во Францию и захватить власть. Как Генрих Орлеанский, который уехал в Америку набираться боевого опыта, участвуя в Гражданской войне, Луи-Наполеон решил, что тренироваться в подготовке государственного переворота лучше всего в военной форме и на полях сражений.

Если бы все совершеннолетние французы королевских кровей, да и с политическими амбициями, оседлали своих коней и рванули в Париж, у них, возможно, и появился бы шанс завоевать свою страну; но, будучи истинными французами, они, как водится, больше говорили, чем действовали, и это объясняет, почему все их планы были обречены на провал. Луи-Наполеон хотя бы впечатлил всех своим поступком [262].

Предвкушая день, когда он сойдет с парома на том берегу Ла-Манша и вступит во владение замками своего отца (во всяком случае, теми из них, что не были разрушены парижанами), Луи-Наполеон стал уговаривать свою мать и королеву Викторию позволить ему вступить в британскую армию. После долгого сопротивления они сдались и посадили молодого человека на борт десантного судна, направлявшегося в Южную Африку, где Британия изо всех сил пыталась убедить зулусов в том, что не они хозяева своей родной земли.

Командиры Луи-Наполеона были проинструктированы, что высокопоставленный вояка должен прибыть обратно в целости и сохранности, но молодой человек был истинный парижанин и, понятное дело, умел уболтать (или, по крайней мере, утомить своей болтовней) кого угодно, так что в итоге он добился разрешения поучаствовать в разведывательной миссии на вражеской территории. Небольшой британский отряд сильно удивился ловкости зулусских воинов, которые семнадцатью ударами копья лишили Францию шанса получить молодого императора.

Тело было отправлено в Англию, где Берти скорбел вместе со своим другом и духовной матерью Евгенией и даже выносил (вместе с братьями) гроб на католических похоронах – неслыханное нарушение англиканского королевского протокола!

Две семьи были ближе, чем многие думали: когда Луи-Наполеон отплыл в Африку, строились планы сделать его в будущем родственником Берти. Виктория и Евгения договорились поженить Луи-Наполеона и младшую дочь королевы, Беатрис. Это была интригующая перспектива – Британия связывала себя семейными узами со своим злейшим врагом, Наполеоном Бонапартом. Свадьба так и не состоялась, но, если бы герцог Веллингтон не скончался двадцатью семью годами ранее, его бы убила одна только мысль об этом.

Берти помог решить сложные протокольные вопросы, связанные с похоронами Луи-Наполеона, – скажем, когда и где королеве Виктории следует отдать дань уважения сыну-католику бывшего французского императора. Но Виктория по-прежнему была непреклонна в том, чтобы доверить сыну более серьезные государственные дела. После общих выборов в марте 1880 года, когда Берти посмел выразить свое мнение о том, кто должен стать новым английским премьер-министром, Виктория гневно ответила, что он «не вправе вмешиваться».

Берти было почти сорок лет, а к нему все еще относились как к подростку. Должно быть, теперь стало более чем когда-либо ясно, что единственным местом, где принца могут воспринимать всерьез, остается Франция, и на самом деле это было так. Неудивительно, что в перерывах между исполнением домашних обязанностей вроде проведения ужинов для иностранных сановников и общественными мероприятиями Берти с еще большим энтузиазмом продолжал исследовать волшебный мир парижской жизни.

III

Когда Берти не мог находиться по ту сторону канала, он привозил французские забавы в Лондон. Главной среди таковых летом 1879 года была 34-летняя актриса Сара Бернар. Она была cocotte в великих традициях Гортензии Шнайдер и вымышленной Нана. В 1874 году, когда Сара блистала на сцене театра Комеди Франсез в классической трагедии Расина «Федра», она уже числилась в официальном полицейском регистре парижских куртизанок, и все знали, что в списке ее клиентов исключительно creme de la crème [263]. В полицейском досье на нее хранилась жалоба одного из ее клиентов, политика Шарля де Ремюза, который был недоволен тем, что «когда он приезжал к Саре в дом номер четыре по улице де Ром, ему иногда приходилось ждать в прихожей, пока другой джентльмен покинет помещение». La divine (божественная) Сара была очень популярна. Ей нравилось шокировать людей, рассказывая, что она так и не знает, кто отец ее незаконнорожденного сына, зачатого, когда ей было девятнадцать лет, то ли писатель Виктор Гюго (автор романа «Отверженные»), то ли левый политик Леон Гамбетта, а может, и генерал-роялист Жорж Буланже.

Сара провоцировала скандалы и своим внешним видом. Отказываясь угождать вкусам толпы, ценившей пышногрудые, затянутые в корсеты женственные тела, она появлялась на публике в платьях без талии, которые подчеркивали ее мальчишескую фигуру. Британская пресса даже сфотографировала ее в брюках и куртке, хотя на самом деле это был комбинезон, в котором она занималась живописью. Ее макияж тоже был решительно не похож на нежный естественный румянец Лили Лангтри и тех, кто ей подражал. Мадам Бернар предпочитала белый грим, яркую помаду и черную подводку на веках, как если бы она постоянно была на сцене.

Когда она выступала, ее игра пленяла всех. Даже Лили Лангтри, главная соперница в борьбе за любовь Берти, признавала это, вспоминая в своих мемуарах, что «превосходная дикция Бернар, ее хрустальный голос, естественные движения, ее страстный темперамент, ее огонь – словом, гении перевоплощения – вызывали удивление со смесью восхищения».

Как и многие из любовниц Берти, Бернар была дамой с характером – она оставалась в Париже во время осады и помогла переоборудовать театр в военный госпиталь. Ее уволили из престижной труппы Комеди Франсез за пощечину, которую она отвесила звездной актрисе, но опять пригласили на сцену как великую исполнительницу, когда театры вновь распахнули свои двери после разгрома.

Стоит ли удивляться тому, что Берти присутствовал на премьере каждой из постановок, которые давал театр Комеди Франсез в Лондоне летом 1879 года, и посетил выставку картин Сары Бернар на Пикадилли. И не только это – он объявил, что экстравагантная мисс Бернар вхожа в лондонское высшее общество, включая его собственную резиденцию Мальборо-хаус, где, как известно, он «развлекал» актрису. Однажды она прислала записку директору Комеди Франсез с извинениями за пропущенную репетицию: «П. держал меня с одиннадцати». Трудно сказать, кроется ли здесь эвфемизм.

Однако далеко не все в Лондоне разделяли парижские пристрастия Берти. Люси Кавендиш, близкий друг королевской семьи и одна из фрейлин королевы до своего замужества, не скрывала своего возмущения. 30 июня 1879 года она записала в своем дневнике: «Лондон сошел с ума от примы Комеди Франсез, которая находится здесь. Сара Бернар – женщина печально известной репутации, женщина без стыда… Мало того что за ней гоняются на сцене, так ее еще приглашают играть в дома уважаемых людей и даже на ланч и ужин, и все туда тянутся. Это вопиющий скандал!»