Гудериан - Кеннет Максей Страница 56

Все это привело к тому, что отношения между Гальдером и Гудерианом, для которых были характерны согласие и доверие, полностью испортились. Эта пара военачальников, очевидно, являлась последней надеждой Германии в борьбе за обуздание безрассудства Гитлера. Либенштейн писал: «Начальник генерального штаба обвиняет командующего в том, что он сдался». А Гальдер так прокомментировал этот поступок Гудериана:

«До этого Гудериан говорил, что не пойдет на юг. Теперь он заявляет, что из-за требований фюрера двигаться на юг как можно скорее … он изменил свое мнение. Гудериан говорит, что это [первоначальное объяснение] было вызвано желанием помешать операции на юге. После того, как фюрер заявил о своей твердой решимости, он посчитал своим долгом сделать невозможное возможным. Это удручающее свидетельство того, как официальные рапорты могут быть использованы в интересах отдельной личности. В результате, отдается приказ, как готовить рапорты. Однако характер приказами не изменишь».

Гудериан говорит, что «с Гальдером случился нервный коллапс», когда тот узнал о провале миссии Гудериана, и Бок подтверждает это. У Гальдера имелись все основания для разочарования, однако такая острая реакция нуждается в более убедительном объяснении. Во-первых, Гальдер был чрезвычайно оптимистичен, если полагал, что военачальник сравнительно невысокого ранга сможет за несколько минут заставить Гитлера изменить решение. И, конечно же, он явно заблуждался, считая, что можно еще раз вернуться к уже решенному вопросу и сделать это таким образом, который шел вразрез с кодексом прусской дисциплины. Ведь и Гальдера самого никак нельзя упрекнуть в излишней откровенности с Гудерианом: он не сказал ему, что ОКХ уже отправило в группу армий «Центр» директиву, предписывающую оказать содействие группе армий «Юг» с использованием «…сильной группировки, предпочтительно под командованием генерал-полковника Гудериана».

Если допустить, что Гальдер знал о плане сместить Браухича и заменить Гудерианом, тогда его поведение становится вполне понятным – должно быть, он считал, что Гудериан обладает особым влиянием на фюрера и способен добиться успеха там, где не повезло другим. Более того, если бы Гудериану и в самом деле удалось отговорить Гитлера, то его шансы получить должность главкома сухопутных сил, наверняка, возросли бы. Поэтому 23 августа Гальдер, скорее всего, уже видел в Гудериане своего будущего начальника, и его ярость и разочарование после крушения всех надежд тем более удвоились. Долго сдерживаемые эмоции вылились в телефонном разговоре с Боком в обвинения в нечестности и предательстве Гудериана. Несомненно, с этого момента Гальдер стал врагом Гудериана и в течение последующих лет неустанно повторял легенду о Гудериане как о паршивой овце среди элиты генерального штаба. После войны он писал, что Гудериан показал себя недалеким человеком. Но Гальдеру пришлось занять оборону, когда король, которого, как ему казалось, он разыграл, оказался валетом. Среди штабных офицеров были и такие (в их числе полковник Фриц Байерлейн, начальник оперативного отдела штаба Гудериана), кто утверждал – в результате событий 23 августа в отставку должны были подать Браухич и Гальдер, а не Гудериан, как считали сторонники Гальдера.

Как бы там ни было, но на испорченные отношения между Гальдером и Гудерианом теперь можно взглянуть в ином свете. Как показывает последующая цепь событий, попытки отставки Браухича усилились и в то же время приверженцы Гудериана подвергались преследованиям со стороны Гальдера.

Бросок на Украину потребовал от Гудериана всей его изобретательности, поскольку он боролся как против советских войск, так и против упрямой оппозиции со стороны Гальдера. Вот что пишет начальник генерального штаба об операции, которую проводил Гудериан: «24 авг. Намерение танковой группы нанести удар… левым крылом… заводит слишком далеко на восток. Все зависит от того, как с ее помощью 2-я армия форсирует Десну, а затем 6-я армия – Днепр».

Другими словами, эффективность мобильных частей в очередной раз должна была значительно снизиться, так как те выполняли задачу поддержки самых медленных соединений. Двое суток спустя он заметил: «Пехота медленно продвигается вперед, преодолевая все более крепнущее сопротивление». 27 августа он требовал от Бока: «Не позволять Гудериану двигаться на юг, но держать его в готовности для оказания помощи 2-й армии при форсировании Десны». Скорость не являлась характерной чертой этой операции.

Либенштейн зафиксировал протест своего командующего по поводу дробления сил танковой группы: 46-й танковый корпус у него изъяли и перевели в резерв. Однако, даже лишившись трети своих сил, Гудериан решительно игнорировал Гальдера и Бока, пытаясь обычным способом достичь значительных результатов. На этот раз спешить приходилось больше, чем когда-либо, ведь наступление на Москву могло начаться только после завершения киевской операции. Чем скорее она была бы завершена, тем больше времени до наступления зимы оставалось для осуществления московской операции. Первые удары застали советское командование врасплох. Оно не ожидало наступления немцев в этом направлении. Однако сопротивление советских войск с каждым днем становилось сильнее. Тяжелые бои измотали два немецких танковых корпуса до предела. 27 августа Гальдер получил радиограмму от Бока и записал в своем дневнике: «Гудериан в неистовстве, ему не удается продвинуться из-за атак русских во фланг. Он требует подкреплений из числа его мобильных частей, оставшихся в резерве. Бок считает, что этого делать нельзя, резерв должен быть сохранен. Я того же мнения и прошу его не уступать Гудериану… Вдобавок я прошу его держать Гудериана в узде…» А вот запись от 28 августа, сделанная после того, как Паулюс, ставший к этому времени главным помощником Гальдера, выступил в поддержку Гудериана: «Я осознаю всю трудность этой ситуации. Однако в конечном счете вся война состоит из трудностей. Гудериан не хочет подчиняться никакому командующему армией и требует, чтобы все, вплоть до самых высших чинов, склонялись перед идеями, которые он вырабатывает, исходя из собственной ограниченной точки зрения. К сожалению, Паулюс попался на его удочку. Я Гудериану не поддамся. Он угодил в переплет по своей вине и пусть сам из него выбирается».

31 августа ситуация обострилась. Гальдер отметил: «…Явно невыгодное положение группы Гудериана (в тот день Гудериану пришлось послать в бой роту хлебопеков, чтобы удержать угрожаемый участок)… В телефонном разговоре с Боком он бросается обвинениями и оскорблениями. Ему может помочь только пехота, но это займет несколько дней, поэтому в результате неудачной атаки он должен держаться изо всех сил. Я считаю, что ему не следует помогать… Однако Бок намеревается отправить две пехотные дивизии». Позднее, в тот же день Гальдер упомянул о телефонном разговоре с Боком, в котором последний пожаловался на тон Гудериана, требующего личного решения фюрера по данной ситуации. «Это неслыханная наглость!»

В записи в дневнике Либенштейна от 1 сентября все это предстает в ином свете:

«Допущена крупная ошибка… для быстрого успеха, позволившего бы нам достичь наших целей до наступления зимы, были выделены недостаточные силы. Неоднократные просьбы вернуть 46-й танковый корпус отклонены… У командующего сложилось впечатление, что командующий группы армий, как и начальник штаба, все еще цепляется за старый план наступления на Москву. Нет сомнения, фюрер против распыления танковых групп, о чем и сказал командующему 23 августа. Поэтому командующий посылает радиограмму в штаб группы армий «Центр», где указывает, что из-за медленного продвижения 2-й армии цель операции не может быть достигнута без дополнительных сил, и предлагает, чтобы ему оказали поддержку силами 46-го корпуса, 7-й танковой, 11-й танковой и 14-й моторизированной дивизий, и просит решения фюрера… Как и следовало ожидать, эта радиограмма вызвала мощный резонанс… Результат: немедленная передача нам дивизии СС… В частной беседе начальник штаба группы армий сказал мне: «Были допущены ошибки…» На следующий день прибыл генерал-фельдмаршал авиации Кессельринг и сообщил Либенштейну, что фюрер поддержал позицию Гудериана. 3-го сентября Либенштейн написал: «Группа армий отказывается определить свои цели. Увертки».