Драккары Одина - Андрей Зайцев Страница 57

Карн испугался, так как никогда еще в своей жизни не встречался с ожившими мертвецами и только слышал о них жуткие легенды, порой казавшиеся ему наивными сказками. Но сейчас все происходящее мало напоминало сказку для детей. Первый из мертвецов, седой старый викинг усмехался какой-то глумливой ухмылкой, и в глазах его было что-то застывшее, точно как у каменных идолов этого дикого народа.

Второй мертвый странник был намного моложе первого, но ростом почти равнялся ему. Сейчас он казался еще более долговязым, чем тогда, когда отправлялся на рыбацкой лодке в море. Он не улыбался и только смотрел на Карна как-то странно, словно не узнавал. И этот взгляд показался быв­шему имперскому соглядатаю страшнее, чем взгляд старого норманна.

Оказавшийся во дворе Кнуд Вороний Глаз поразился не меньше Карна, но он видел перед собой не мертвых странни­ков, а живых людей.

— Хафтур? Олаф? Вы живы?!

— Схватить Карна! — крикнул Хафтур, бросившись вперед, всем видом показывая, что собирается убить мерзкого раба.

Карн был не в силах сопротивляться и бежать. Он был сломлен и подавлен, смирившись со своей ужасной участью разоблаченного убийцы.

Услышав крики, во двор сбежались все, кто был побли­зости. Финн Айво не мог сдержать слов радости, обнимая смеющегося Олафа.

— Воробышек, Воробышек! Я верил, что ты жив! Бог Укко сказал мне, что ты в краю мрака и холода!

Появившаяся на пороге длинного дома Гейда побледнела, но не произнесла ни слова. Ей оставалось только пожалеть, что Карна не убили сразу...

То, что Олаф и Хафтур остались живы, только укрепило Стейнара-ярла во мнении, что мальчишку хранят боги и его ждет большое будущее.

Не раз видевшие смерть в самых разных обличьях и возвращение своих товарищей из царства мертвых, куда их отправляли слухи, большинство викингов не слишком удивлялись. Ивар Медвежье Ухо припомнил, как тридцать зим тому назад он видел возвращение давно всеми похороненного викинга с одного из Фарерских островов. Но сейчас их больше занимала судьба Карна. Зрелище его казни могло стать раз­влечением для всех.

Когда Стейнар-ярл вошел в хлев для скота, где лежал связанный Карн, уткнувшись головой в охапку соломы, то некоторое время стоял молча, раздумывая над тем, как ему поступить дальше.

— Зачем ты сделал это, Карн? — наконец спросил вождь викингов.

— Я не понимаю тебя, ярл, — глухо отозвался траль, боясь поднять лицо и взглянуть на человека, от которого зависело — жить ему или умереть постыдной смертью. Но он решил отказываться от всего, понимая, что утвердительный ответ убьет его наверняка.

— Знаешь, Карн... — задумчиво произнес Стейнар, огляды­вая жалкую фигуру траля, сейчас чем-то похожего на побитую хозяином собаку. — Умереть можно по-разному. К тому же Олаф остался жив... Может, для тебе еще не все потеряно. Я мог бы развязать твой язык при помощи огня, но...

— Я все понял, ярл, — пробормотал Карн, сознавая, что лучше призрачная надежда, чем ожидание мучительной смерти. — Ты можешь не поверить мне, но я говорю правду. Госпожа Гейда приказала мне... я не мог отказать.

— Молчи! — прошипел Стейнар, еле удержавшись от со­блазна убить Карна прямо сейчас. — Молчи... — И, говоря как бы уже самому себе, добавил: — И в самом деле, зачем тебе убивать мальчишку?

Ярл вышел из хлева, направляясь к дому. На пороге стоя­ла Гейда, устремив на него свои красивые золотистые глаза, в которых Стейнар увидел ожидание и тревогу. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы понять: Карн сказал правду.

— Зачем тебе это было нужно, Гейда?

Женщина ничего не ответила. То, что было тайной, стало явью. Оправдываться или лгать она считала ниже своего до­стоинства.

Стейнар понял, что она ничего не скажет ему, и молча прошел в дом мимо. Навстречу ему из полумрака жилища, медленно вытянулся полупьяный Инегельд.

— Что он сказал тебе, ярл?

— Ничего.

— Я сумею развязать ему язык.

— Не надо! — резко проговорил озабоченный Стейнар. — Я сам решу, что с ним делать.

* * *

Снежинки как белые мухи, кружили над фьордом. Олаф в одиночестве стоял на берегу и смотрел вдаль. Все было точно так же, как и во времена его детства. Он вернулся сюда живым и невредимым. Эгиль сказал правду. Он не умер от воды и го­лода. Но оставалась еще загадочная земля на востоке, которая прежде была морем. Говорила ли правду старуха из его сна? Вот уже несколько дней прошло после его возвращения. Как он и ожидал, Гейда осталась равнодушной к тому, что он сумел выжить. Но все же она нашла для него несколько слов.

— Ты, Олаф, наверное, и вправду, больверк — человек Одина, раз сумел выбраться из моря и сурового Галоголанда? — усмехнулась она, загадочно отводя глаза в сторону.

— Если бы не Хафтур. я давно бы уже обитал в царстве Хель, — ответил Олаф. Почему-то чувствуя, что женщина ждет от него других слов, какого-то признания, чего-то такого, о чем он не имел понятия.

— Ну да, Хафтур, — согласилась Гейда, но мыслями она уже была далеко. — Опять Хафтур...

Ее старший сын Рагнар, его вечный соперник и тайный недруг детства, к удивлению смотрел на Олафа глазами, в которых можно было разглядеть и плохо скрываемое уважение, и даже зависть: рассказы Хафтура произвели на него впечатле­ние. Рагнар всегда уважал силу и удачливость в делах. А Олаф доказал, что удачлив. Это признали и викинги, а они-то уж знали толк в таких вопросах.

Младший же сын ярла — Бриан и вовсе был готов не отходить от Олафа. И только присутствие Рагнара мешало их общению. Но более всего Олафа удивляло поведение Ингрид.

Едва только увидев его, девушка побледнела, как снег, а потом очень долго не показывалась на глаза.

Этого никто не мог увидеть и понять, кроме самого Олафа. А он чувствовал — с Ингрид что-то происходит. И он, именно он имеет к этому прямое отношение. А в остальном все было как прежде.

Их блуждание по пустынному Галоголанду все дальше отходило в прошлое. Старуха Боргни, убивающая путников по ночам в своей лачуге, ее внучка Хельга, непредсказуемая, диковатая и странная. Она спасла их, но почему?.. Ужасная маска Свена Паленого, жестокого ярла, который что-то заду­мал, но что именно?.. Иногда казалось, что он знал с самого начала, кто убивает жителей Хорнхофа под личиной вервольфа. Но Хафтур на этот счет хранил молчание, как рыба, и только говорил иногда вскользь, что им повезло. Чего же хотел от него Эйнар?.. Теперь племянник ярла остался без руки, но этот знак будет понятен лишь тем, кто знал обо всем, что произошло в Хорнхофе.

Все же он удивлял Олафа. Этот загадочный, насмешливый викинг, который охотился за его амулетом? Мог ли человек в самом деле превращаться в волка? Олаф не мог бы оказать наверняка — верит ли в это? Злое очарование черного кол­довства не отпускало его. Он чувствовал свою причастность к неким странным и непонятным вещам, объяснить которые он не мог. Но он знал того, кто наверняка даст ответ на этот вопрос. Старик Эгиль...