Лермонтов. Мистический гений - Владимир Бондаренко Страница 57

М. Ю. Лермонтов, переведенный корнетом по приказу Николая I в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк 11 октября 1837 года, прибыл в полк лишь 26 февраля 1838 года. Явившись к командиру князю Багратиону-Имеретинскому, он получил назначение состоять в 4-м эскадроне и на другой день, 27-го числа, дежурил.

«…Лермонтов в то время не имел еще репутации увенчанного лаврами поэта, которую приобрел впоследствии и которая сложилась за ним благодаря достоинству его стиха, и мы, не предвидя в нем будущей славы России, смотрели на него совершенное равнодушно…» (из мемуаров А. И. Арнольди).

Поселился Лермонтов в так называемом «сумасшедшем доме».

«…Сумасшедшим домом назывался правый крайний дом офицерских флигелей, потому что вмещал в себе до двадцати человек холостых офицеров, большей частью юных корнетов и поручиков, которые и вправду проводили время как лишенные рассудка и в число которых, само собою разумеется, попадал невольно всякий новоприбывший.

Легко себе представить, что творилось в двадцати квартирах двадцати юношей, недавно вырвавшихся на свободу…» (из мемуаров А. И. Арнольди).

Лермонтов жил на одной квартире с корнетом Краснокутским и, как рассказывают, исписал все стены стихами, которые долго сохранялись в таком виде, пока однажды в отсутствие полка какой-то инженер, ремонтировавший казармы, варварски не закрасил все эти бесценные автографы, и только на одном из подоконников долго оставалась вырезанная перочинным ножом фамилия поэта. В первый же вечер во время игры в карты М. Ю. Лермонтов проиграл братьям Безобразовым и А. И. Арнольди 800 рублей. Из селищинских казарм Лермонтов довольно часто отъезжал в Петербург. Один из его отъездов совпал с проводами поручика Михаила Цейдлера на Кавказ. Проводы состоялись на станции Спасская Полесть.

«…Веселому расположению духа способствовало то обстоятельство, что товарищ мой и задушевный приятель Михаил Юрьевич Лермонтов, входя в гостиную, устроенную на станции, скомандовал содержателю ее… немедленно вставить в свободные подсвечники и пустые бутылки свечи, и осветить таким образом, без исключения все окна…

Во время ужина тосты и пожелания сопровождались спичами и экспромтами. Один из них, сказанный нашим незабвенным поэтом Михаилом Юрьевичем, спустя долгое время потом… попал даже в печать.

Русский немец белокурый Едет в дальнюю страну, Где косматые гяуры Вновь затеяли войну. Едет он, томим печалью, На могучий пир войны; Но иной, не бранной, сталью Мысли юноши полны» [42].

Все это время службы в Новгороде неутомимая бабушка Лермонтова вела успешные хлопоты, ссылаясь на свой преклонный возраст и невозможность самой поехать к внуку в Селищи.

Как писал по просьбе бабушки граф Бенкендорф военному министру Чернышеву: "Родная бабка его, вдова Гвардии Поручика Арсеньева, огорченная невозможностью беспрерывно видеть его, ибо по старости своей она уже не в состоянии переехать в Новгород, осмеливается всеподданнейше повергнуть к стопам его Императорского Величества просьбу свою о… переводе внука ее Лейб-гвардии в Гусарский полк, дабы она могла в глубокой старости (ей уже 80 лет) спокойно наслаждаться небольшим остатком жизни и внушать своему внуку правила чистой нравственности и преданность монарху…" И уже 9 апреля 1838 года Лермонтов был переведен в свой прежний лейб-гвардии Гусарский полк. Насколько известно, за полуторамесячное пребывание в полку М. Ю. Лермонтов шесть раз дежурил по полку, два раза был в церковном параде.

Я воспользовался этой новгородской остановкой Лермонтова, скорее, для того, чтобы отметить все его ранние и поздние северные новгородские стихи. И потому, оказавшись с Михаилом Лермонтовым в северных новгородских местах, обратимся к такой непривычной для лермонтоведов теме: Лермонтов на Севере.

Традиционно все почитатели и знатоки Лермонтова тянутся к иным темам: Лермонтов и родная ему, любимая им Москва, Лермонтов и родные Тарханы, Лермонтов и величественный Кавказ, даже Лермонтов и нелюбимый им Петербург. И вдруг — Лермонтов на Русском Севере. Конечно, если поискать все упоминания Лермонтовым слова "север", то их окажется достаточно много, но все они будут носить или чисто географическое определение места — к примеру: "Спеша на север издалека, / Из теплых и чужих сторон, / Тебе, Казбек, о страж востока, / Принес я, странник, свой поклон" — какой уж тут Русский Север; или же мы видим такое державное противопоставление России как северного колосса:

…Казбек огромный Вестью той смущен; И, смутясь, на север темный Взоры кинул он; И туда в недоуменье Смотрит, полный дум: Видит странное движенье, Слышит звон и шум. От Урала до Дуная, До большой реки, Колыхаясь и сверкая, Движутся полки…

Возьмем всё же Север реальный, в рамках древней вечевой Новгородской республики. Еще до своих кавказских увлечений, до воспевания вольницы горских племен, Михаил Лермонтов успел прочитать внимательно все исследования о древней истории Господина Великого Новгорода. И посвятил ему прекрасные стихи. С другой стороны, не будем забывать о том, что все русские корни рода Лермонтовых идут из чухломских мест, из Костромского и Вологодского Севера. И воспитан он был на новгородских былинах. Да и горная Шотландия, страна его предков, была отнюдь не южной страной. Впрочем, и все прибалтийские земли были для поэта реальным Севером. В балладе "Югельский барон" ("До рассвета поднявшись, перо очинил", 1837) герой из похода пишет своей невесте на Север. Его паж посмеивается над хозяином, верящим женским словам. Барон отвечает пажу, а вернее, самому себе:

Знай!.. ты сам ослеплен! Знай! У северных жен Не в размолвке обеты с душой! Там девица верна, постоянна жена; Север силой ли только велик? Жизнь там веры полна, счастья там сторона, И послушен там сердцу язык!

Это ведь не столько слова югельского барона, сколько поэтическое отражение Севера в мировоззрении самого поэта. Баллада была посвящена родственнице Лермонтова Александре Михайловне Верещагиной. И хотя в чем-то поэт пародирует балладу Жуковского "Замок Смальгольм, или Иванов вечер", смысл баллады и выше дружеского пародирования, и выше приветственного послания А. М. Верещагиной, которая как раз в 1837 году выходила замуж за барона Гюгеля, именем которого и названа баллада. Очень часто, отталкиваясь от простых дружеских или лирических посвящений в дамские альбомы, очень быстро в ходе написания поэт формулирует уже свои жизненные и нравственные установки, передает свое видение мира. Вот и задумаемся сейчас: "Север силой ли только велик?" Мистика Севера, космизм Севера с какой-то древней родовой шотландско-чухломской тягой привязывали Михаила Лермонтова душой к северным истокам.