Последние дни инков - Ким Маккуарри Страница 58

Под изничтожающим градом камней и других метательных снарядов испанцы, застигнутые этой атакой в разных местах города, отступали к главной площади, на которой располагались дворцы. Если инкская стратегия заключалась в том, чтобы окружить и уничтожить своих врагов, то испанская состояла в том, чтобы продержаться в двух массивных каменных зданиях — Сунтур-Уаси и Хатун-Канча. Здания стояли друг напротив друга на восточной стороне площади. Испанцы превратили их в блиндажи, понадеявшись на то, что крыши и стены защитят их от нескончаемого града камней.

Заняв одно из зданий, Эрнан Писарро отдал второе под ответственность Эрнана Понсе де Леона. Настолько плотным был обстрел, что напуганные испанцы не могли даже выглянуть из зданий. В тусклых помещениях многие стояли на коленях и молились, в то время как по стенам и крышам зданий продолжали бить камни. Педро Писарро рассказывал:

«Эрнан Писарро вместе с офицерами неоднократно проводили совещания, чтобы обсудить дальнейшие действия. Одни говорили, что надо покинуть город и бежать, [тогда как] другие говорили, что надо укрыться в [большом зале] Хатун-Канчи — огромном помещении, где мы все могли разместиться. Там… была только одна дверь, и каменные стены были очень высокие… [Но] ни один из этих советов не был хорош, поскольку, если бы мы ушли из Куско, они перебили бы нас на здешних труднопроходимых дорогах… а если бы мы укрылись в указанном помещении, то они замуровали бы нас кирпичами и камнями».

Прежде чем Эрнан Писарро смог сделать выбор между двумя вариантами: оказаться в западне этих зданий и быть забитыми дубинками или же попытаться прорваться сквозь кольцо окружения, неожиданно возникла новая, еще более серьезная опасность — заполыхали крыши многих домов в городе. Испанцы из своих зданий наблюдали сильнейший пожар, перекидывавшийся с одного здания на другое. Прежде чем испанцы уяснили причину произошедшего, они оказались запертыми в городе, по кварталам которого быстро распространялось пламя.

Манко Инка и его военные советники разработали хитроумный план: они решили организовать пожар в городе, надеясь выкурить испанцев из их укрытий либо сжечь их.

Вскоре задымилась и крыша здания Хатун-Канчи, где заперлись испанцы. Один из очевидцев писал:

«В тот день был очень сильный ветер, и, поскольку крыши домов были из соломы, в какой-то момент весь город уже стал представлять собой пылающую стихию. Индейцы кричали так громко, и огонь был такой густой, что люди не могли ни слышать, ни видеть друг друга».

Кристобаль де Молина писал: «Было столько дыма, что испанцы едва не задохнулись. Им пришлось очень тяжело, поскольку… было очень дымно и жарко».

О случившемся потом есть свидетельства разных источников. Некоторые испанцы указывают, что, в то время как весь город продолжал гореть, огонь на крыше Хатун-Канчи каким-то чудесным образом погас. Позднее некоторые из присутствовавших клялись, что сама Дева Мария предстала перед ними в развевающемся одеянии и загасила пламя. Но Титу Куси, который, вне всякого сомнения, слышал об этом происшествии непосредственно от своего отца, оставил более прозаическую версию: испанцы обязаны были своим временным избавлением африканским рабам, которых они еще раньше разместили на крыше. Несмотря на то что они обстреливались стрелами и закидывались камнями, африканцам удалось погасить огонь.

Понимая, что, оставаясь в двух зданиях, испанцы могут сгореть, Эрнан Писарро сделал для себя вывод, что у него и его людей есть только один выход: покинуть относительную безопасность своих укрытий и контратаковать.

«Им казалось, что лучше будет выйти, чем погибнуть там, — писал Сьеса де Леон, — и, несмотря на всю интенсивность града камней, они вышли вместе со своими индейскими друзьями и бросились в атаку на врагов на улицах». Летописец Гарсиласо де ла Вега добавлял:

«Когда эти [туземные воины] увидели сплотившихся всех вместе испанцев, они ринулись на них с великой яростью, надеясь сразу же сокрушить их. Кавалерия храбро остановила индейцев, и обе стороны сражались, выказывая великую отвагу… Стрелы и камни сыпались на испанцев; но лошади и пики последних позволили им сдержать индейцев, после каждой [атаки] туземцы теряли поверженными 150–200 бойцов».

Когда горящие крыши начали рушиться по всему городу, туземные воины получили возможность вскарабкиваться на самый верх стен домов — там они становились неуязвимыми для нападения конницы. Другие инкские воины сражались на земле, размахивая своими боевыми топорами и булавами и запуская из пращей камни в испанских пехотинцев. «Индейцы очень самоотверженно поддерживали друг друга, — писал один очевидец, — с величайшей решимостью они бросались в атаку и вступали в рукопашный бой с испанцами».

На протяжении всего дня длились яростные сражения; лишь с огромным трудом испанцам удалось предотвратить захват индейцами того крошечного участка Куско, который удерживали конкистадоры.

Когда уже приближалась ночь, испанцы получили некоторую передышку: инки преимущественно сражались днем. Так, когда солнце спустилось за холмы, индейцы постепенно свернули атаку. К этому времени воины Манко упрочили свои позиции в городе, возведя поперек захваченных ими улиц и аллей баррикады. Наблюдая, как возводятся баррикады, и сланцы все явственнее ощущали, как затягивается вокруг них петля. Титу Куси вспоминал:

«Той ночью, ввиду того что [испанцы] не видели для себя выхода из этой ситуации, они поспешили обратиться к Богу, — всю ночь в церкви [Хатун-Канчи] они на коленях молили Бога о помощи, и даже те [испанцы], кто стоял в карауле на площади, делали то же самое, равно как и многие индейцы [Чачапойя и Канярис], сражавшиеся плечом к плечу с испанцами».

Летописец Гуаман Помаде Айяла писал:

«Стоя на коленях, христиане молили о Божьей милости и обращались к Деве Марии и всем святым. Со слезами на глазах они громко молились: „Благослови нас, святой Яков! Благослови нас, Пресвятая Мария!“… Уничиженно взывали они к своей Богоматери».

В тот вечер Эрнан Писарро созвал общее собрание. Хотя он в целом не пользовался любовью среди своих соотечественников из-за своего высокомерия, подозрительности и скупости, он имел задатки прирожденного лидера и выказывал редкостное хладнокровие в сложных обстоятельствах. Собравшиеся внутри помещения люди осознавали, что их судьба зависит от тех решений, которые примет этот приземистый человек.

«Господа, я хочу сказать вам, что мне кажется, что… индейцы все больше и больше позорят нас. Я думаю, что причина этого — выказанные некоторыми из вас нехватка подлинной силы и робость. Вот [почему] мы почти сдали этот город.

Я не хочу, чтобы обо мне говорили, что та земля, которую дон Франсиско Писарро, мой брат, завоевал и заселил, была потеряна из-за выказанного страха… Каждый, кто доподлинно знает индейцев, понимает, что продемонстрированная [с нашей стороны] слабость делает их только сильнее».

Расхаживая взад и вперед, Эрнан продолжал: